61

любопытство это будет долгим и въедливым.

        Конечно, юрист был свой кадр и замазан в куче дел, – но что взбредет в голову подраненному лоху, которого охраняют менты и который наверняка сообразит, что его вполне могут убрать как единственного некриминального свидетеля громкого убийства?

        – Ты его подстрелил, тебе его и добивать, – сказал Курбанов.

        Бельский, сощурившись, взял Курбана за свитер.

        – Ты мне по жизни должен, понял? – сказал он. – Ты без меня покойник был. Чей мудак с автоматом ему подставился? Твой, Иди и убери юриста. Чтоб мы вместе в этом были. Понял?

        Курбанов был в панике, но его жадность была больше его паники.

        – Я убираю юриста, – сказал Курбанов, – а вы отдаете мне завод.

        – Хорошо, – ответил Бельский.

          ***

        Бельский не соврал: в течение следующих двух недель контрольный пакет Черловского авиазавода, которым доселе владел директор и группа менеджеров, через ряд компаний оказался записан на группировку Курбана.

        Другое дело, что группировка не умела, да и не могла обеспечить заводу ни сбыта, ни контрактов, ни комплектующих. Завод мгновенно оказался опутан сетью мелких фирмешек. Фирмешки высосали из него все деньги, забрали продукцию – и проделано это было так хитро, что в итоге завод им же и оказался должен. На первый взгляд в фирмешках тоже сидели люди Курбана. Но только на первый взгляд.

        Люди Курбана только отвечали за все и приносили своему шефу тоненький пакет с наличкой, а основные финансовые потоки плыли в направлении настоящих Хозяев фирмешек – группы Константина Цоя.

        Курбану при этом деньги тоже перечислялись, – на счет небольшой оффшорной фирмы в Лихтенштейне. Фирму зарегистрировал Цой, потому что Курбан разбирался в оффшорках, как свинья в апельсинах, и Курбану сказали, что он – ее единственный владелец.

        Особых перемен на заводе не произошло: группировка Курбана как охраняла его, так и продолжила охранять. Директор завода исчез: некоторое время говорили, что Курбан прячет его от москвичей. Но потом по области поползли нехорошие слухи. Скандал начал разрастаться, газеты задавали нелицеприятные вопросы – ведь пропал, в конце концов, не какойнибудь начальник хлебопекарни, а герой Соцтруда, директор градообразующего и секретного предприятия.

        Через три месяца после убийства генерального в область приехал Константин Цой. Разговор между ним и губернатором шел об угольных разрезах, а в конце разговора Цой спросил:

        – А кстати, Курбанато этого, который Мельникова убил, арестовали или нет?

        – Почему ты считаешь, что Мельникова убил Курбан? – спросил губернатор.

        Цой пожал плечами.

        – На аэродроме его Курбан встречал? Курбан. Завод Курбану достался?

        Курбану. Вот смотрите, что происходит! Человек отказался с нами сотрудничать.

        Нанял бандюков для защиты. Бандюки же его и убили. Завод взяли себе. Акции записали на свои фирмы. Зарплаты четвертый месяц не платят, налогов не платят, все деньги Курбану идут. А избирательную кампанию вам кто будет оплачивать?

        – А вы? – простодушно сказал губернатор.

        – Так что ж мы будем оплачивать, если у вас такая политика, что за наши же деньги на этом заводе бандит сидит!

        – Вообщето это безобразие, – сказал губернатор, – моего личного друга убили какието бандиты, а МВД даже не шевелится. Завтра же распоряжусь!

        Спустя три месяца Курбан позвонил Бельскому из Вильнюса. Он был в панике. Ментовка обкладывала его, методично и планомерно. Все считали, что если завод отошел Курбану, то и директора завалил он. Деньги с завода кудато утекали, тот оказался не столь прибылен, как думал Курбан. Губернатор тоже, видимо, имел преувеличенные представления о потоке наличности, генерируемой