того — из за этих денег он сел на крючок бандитам. Местным, но связанным с долголаптевскими. Если бы я его не уволил, то весь завод бы раскрали к весне к чертовой матери. Кстати, я уволил двоих — Скоросько и Сташевича. Это начальник четвертого цеха, если вы не знаете. Горячий прокат.
Со Сташевичем было не так страшно, как со Скоросько. Услышав, что происходит, он сдуру сел в машину и поехал с комбината. На проходной его взяла промполиция, и к вечеру Калягин просто принес Денису исписанный показаниями лист и магнитофонную пленку. Денис подмахнул приказ, даже не видя Сташевича.
— Зачем вы так ведете себя с Володей Калягиным? Денис некоторое время не отвечал. Потом, чтобы скрыть волнение, он зажег сигарету. Красный огонек тускло засветился в ночи.
— Ира, — сказал Денис, — Володя Калягин — бандит. После того, как его вышибли из органов, этот человек занимался тем, что наезжал на ларьки и забивал стрелки. Когда вам говорят, что он навел порядок в городе, — это преувеличение. Он навел его потому, что пристрелил авторитета номер один. А сам он был авторитетом номер два. И когда он стал начальником промышленной полиции, то авторитеты номер три, четыре и так далее получили по чавке и откочевали в другие регионы. Так что, понимаете ли, мы оба бывшие. Только я бывший следователь, а он — бывший бандит. Вот я и не выношу бандита.
— Если вы не выносите бандита, — тихо спросила Ирина, — почему вы сделали володиным заместителем Свенягина?
— Свенягин мне помог. Витька был хороший парень.
Ирина сжала губы. Она очень хорошо помнила свою первую встречу с покойным Витей Свенягиным. Белые фары «девятки», умирающий Извольский близ обочины, и безумный вопль обкурившегося дружка Камаза: «Это соска Извольского! Гаси ее и валим отсюда!»
Шекель обежал вокруг тихо урчащего джипа, сунул голову в раскрытую дверь, выбрался наружу и опять стал тыкаться носом в брюки Черяги.
— А когда убили… ну, расстреляли тех мальчишек, которые наехали на компьютерный магазин, это кто стрелял? Бандит Калягин или хороший парень Камаз?
Губы Дениса сжались в одну тонкую полоску.
— А вот это, — сказал он, — совершенно не предмет для обсуждения.
— А этот энергетик? Денис, неужели Слава это одобрил? Неужели он это — приказал? Как это делается, Денис? Вот вы — заместитель директора, и какая то шпана в подъезде?
— Вам вовсе не надо знать, как это делается, — возразил Денис.
Ирина помолчала.
— Знаете, Денис, — сказала она, — когда мы познакомились, вы… вы казались совсем другим человеком.
— Каким другим?
— Не знаю. Мягче. Спокойнее. Я бы никогда не подумала, что вы из за неприязни можете мучать людей. Что вы можете уволить человека, который плачет и умоляет оставить его на заводе хоть дворником. Что вы можете приказать расстрелять трех мальчишек. Ведь это вы приказывали, да? Стрелял Свенягин, а приказывали вы?
«Я никогда не делал ничего, что бы мне не приказал Сляб», — захотелось ответить Денису. Но он промолчал. Шекель несильно схватил его за рукав дубленки и потянул куда то в сторону. Видимо, собаке хотелось, чтобы двое нравившихся ему людей оставили эту большую железную штуку и пошли гулять с ним, далеко далеко, за замерзшее озеро и лес, в котором иногда подвывали дальние кузены овчарки — крупные сибирские волки.
— Если Володя Калягин умильно на вас глядит, это еще не значит, что он хороший человек, — буркнул Денис.
— Если Володя Калягин сделает какую нибудь глупость, то это будет потому, что вы его загнали в угол. А вы потом с торжеством… — Голос Ирины внезапно сорвался на жалобный крик:
— Господи, Денис, неужели вы не понимаете — я боюсь за Славу! Вы., вы все пользуетесь им, чтобы решать
