напирая на нестерпимый деспотизм Сляба и на самоотверженность, с которой банк «Ивеко» отстаивает интересы федеральной власти против взбалмошных директоров, готовых растащить страну на княжества.
Через два часа Неклясов плакал в три ручья и был на все согласен.
И тут, спустя три дня, Иннокентий испытал шок. В любимом его ночном клубе к нему подошел человек, известный ему по оперативной съемке как Юрий Бре лер, новоназначенный шеф безопасности московского офиса, и предложил переговорить. Лучкову уже грезилась печальная картина: Заславский арестован, Неклясов уволен со свистом, а он сам, Иннокентий Лучков, получает от Арбатова грандиозный втык за проваленную операцию. Но все оказалось гораздо проще.
Юра Брелер не только засек слежку за собой и контакты Заславского с долголаптевскими, но и, зазвав Диму Неклясова себе домой, профессионально расколол его за три часа разговора. Засим, взвесив все за и против, Брелер потребовал: депозит в швейцарском банке в случае любого исхода заговора, и пост Черяги в случае его успеха. Со своей стороны бывший мент обязался сделать все, чтобы случилось именно последнее.
Именно мотивы Брелера оставались для Лучкова самыми экзотическими. С Заславским все было ясно — скучающий неврастеник, который в игре нашел спасение от жены, а в швейцарском кредите ищет спасения от игры. Неклясов был вообще классический случай — человека подъемным краном поставили на ступеньку номер два, и вместо того, чтобы смотреть вниз и радоваться, он смотрит вверх и уверен в глубине души, что заслуг его хватает для ступеньки номер один. С Брелером все было сложнее, и Лучков в глубине души не стал бы утверждать, что решающую роль в его поведении играли деньги. Скорее — Юрий Брелер был неистребимый, сумасшедший игрок, который не мог жить без риска, как наркоман — без ежедневного укола, и этой жаждой риска объяснялась и безумная областная история, когда глава сыскного агентства «Юдифь» кинул зараз и УВД, и губернатора, и нынешнее поведение новоиспеченного москвича.
Так или иначе, план был готов — оставалось внести только некоторые дополнительные детали, подобно тому как испеченный торт следует украсить кремовыми розочками. А именно — вокруг АМК следовало создать устойчивую дурно пахнущую репутацию, чтобы потом, когда все завертится колесом, было неясно, — то ли убитый Извольский сам украл акции, то ли у него украли, и кто, собственно, стрелял в директора.
Тут ужасно пригодилась история с лжеэкспортом. Через давних своих украинских коллег, оставшихся после распада Союза служить в соответствующих структурах, Иннокентий Михайлович добился проверки Восточноукраинской железной дороги. Операция была сработана ювелирно. Лучков рассчитал все: появление эмиссара от украинцев в Москве, подкуп его — и единодушное негодование по поводу гибели. Оставалось лишь косвенными, но твердыми мерами приурочить приезд хохла к главной дате операции.
Кроме того, следовало убрать Черягу в том случае, если овчарка Извольского приедет расследовать пропажу Коли Заславского. Сделать это следовало опять таки умно, с одной стороны — не возбуждая подозрений собственно на комбинате, а с другой — бросая перед публикой криминальную тень на АМК. Смерть Черяги во время криминальной разборки идеально подходила на эту роль, и Иннокентий вновь обратился к Ковалю, который решил совместить нужную банку операцию с другой — с уничтожением давно надоевшего и слишком самостоятельного бригадира Джека потрошителя.
Тут— то и случился первый прокол: Черяга случайно переступил через приуготовленную ему могилу. Лучкову оставалось лишь поздравить себя с предусмотрительностью. Если бы кто в Черягу стрелял и промахнулся, начальник службы безопасности