вторых, ребятам за работу…
— Возместить? Ты салон дочиста выставил, четыре «мерса» взял, два «чероки», один «мере», между прочим, мой был — мне его спецом из Кельна гнали…
— Погоди погоди! — даже подскочил Камаз. — Какие четыре «мерса»? Я три «мерса» взял, два вишневых, один белый, а джипов я ваще не брал, они в автовозку по габаритам не лезли… Моцарт аж вылупил глаза.
— Ты сколько, говоришь, тачек увел?
— Восемь тачек. У меня же машина была, на нее больше не влазит.
Ващенко уверял, что у него угнали одиннадцать машин.
— За базар ответишь?
— Отвечу.
Моцарт смерил Дениса с Камазом внимательным — очень внимательным, — взглядом поднялся и вышел из кабинета.
Тачки люди Моцарта отыскали на следующий же день: два джипа стояли в просторном гараже на летней даче Ващенко, а темно коричневый «мере», предназначавшийся в подарок «крыше», обнаружился под холстом на стоянке, где всегда парковался приятель Ващенко. К вечеру бизнесмена привезли на дачу к Моцарту. Там его завели в подвал, приторочили наручниками к водопроводной трубе и избили до состояния промокашки.
— Ты меня дебилом перед ахтарскими выставил! — орал Моцарт, пиная ногами рыхлое, податливое тело коммерсанта.
Ващенко не убили. Но в тот же вечер бизнесмену пришлось отписать бандитам принадлежащий ему салон, а в качестве компенсации за моральный ущерб Моцарт забрал себе и летнюю дачку, и новую квартиру Ващенко. За несколько часов преуспевающий барыга превратился в нищего.
Только спустя месяц Моцарт понял по некоторым несомненым деталям, что Черяга с Камазом развели его втемную. И что у Ващенко украли все таки одиннадцать машин, а не восемь. Восемь вывезли автовозкой и продали в Новосибирске, а остальные три расставили по ващенковским точкам. Но переигрывать он, разумеется, ничего не стал — не отдавать же барыге салон обратно?
Как ни странно, этого оказалось мало. Умные люди, конечно, услышали, что преуспевающий сунженский бизнесмен Ващенко попытался поставить на бабки структуру, близкую к AM К, и через неделю после того, как он это сделал, Ващенко лежал в больнице, а его автосалон больше ему не принадлежал. Однако помимо умных людей в области было очень много дураков, а глупость — это штука опасней, чем граната Ф 1.
Не прошло и трех дней после истории с Ващенко, как неизвестно откуда взявшиеся отморозки попытались наехать на компьютерный магазинчик, тридцать процентов акций которого принадлежало одной из дочек АМК. Пробивка была жесткой, со стволами, с криками «ща я тебя урою!», глава отморозков, некто Курт, напоследок сбил наземь владельца магазинчика, и, помочившись на его окровавленное лицо, предложил приготовить к завтрему три штуки баксов. «Комбинату не до тебя, у них забот выше крыши», — объяснил он.
Бандюков расстреляли на следующий день, прямо перед дверьми магазинчика. Три «кипариса», высунувшиеся из двух припаркованных у обочины джипов, превратили Курта с подручными в кровавую кашу, которую долго потом отскребывали от тротуара. Промышленная полиция, не моргнув глазом, списала происшествие как очередной «висяк».
А еще через два дня, когда на комбинат пожаловала налоговая проверка, Черяга очень радушно распорядился выделить мытарям кабинет и предоставить им всю документацию, а потом доверительно сказал, склоняясь к самому уху замначальника налоговой инспекции:
— Только, знаете ли, жадность до добра никого не доводит, как Курта…
Извольский, в Москве, выслушал и про Курта и про налоговиков и остался недоволен.
— Ты меня в уголовника превращаешь, — пробормотал директор. — Это плохо. Если человек показывает силу, значит, есть повод в ней сомневаться.
Но так или иначе, налоговая проверка
