паломничестве к Голубым
Горам и умерла.
Словом, Андарз имел все основания рассчитывать на любовь молодого
государя Варназда - если бы молодой государь когда-нибудь кого-нибудь
любил.
4
Изящный секретарь Иммани был очень недоволен, что Андарз послал его в
Нижний Город, и так как Андарза побить было нельзя, а Шаваша можно, он по
дороге дал Шавашу две затрещины. Никакого другого желания к общению с
маленьким рабом он не проявил. Вообще Иммани имел обыкновение
оскорбляться, когда ему давала в товарищи всякую дрянь, а так как, по
мнению Иммани, это происходило каждый день, то он и ходил постоянно
обиженным.
Через час Иммани и Шаваш остановились перед длинной стеной из
сырцового кирпича. Под стеной, в вонючей канавке, бежала вода. Прямо из
склона канавки росла чахлая вишня, и несколько тыквенных плетей облепили
ржавую калитку. Вокруг царил обычный гомон: занавеси на лавках были
распахнуты, - лепешечник оттискивал на сырых лепешках печать, в знак того,
что имеет лицензию на ремесло, - за ним дышали жаром горлышки печей, чуть
подальше, в лавке мясника, резали свинью, и женщины уже собрались вокруг,
споря о лучшем куске. Перед калиткой стоял зеленый столб со славословиями
государю. В такое - осеннее - время года, давно уже было пора перекрасить
столб из зеленого летнего в красный зимний цвет. За воротами виднелись
изогнутая, как лист антурии, крыша домика. Чиновник и Шаваш вошли внутрь.
- Может, сначала поговорить с соседкой, - сказал Шаваш.
Иммани дал Шавашу третью затрещину и постучал в дверь.
Вдова, услышав о смерти кормильца, опрокинула таз с бельем и
заголосила. Иммани принялся ее утешать. Шаваш тихо выскользнул на улицу,
прошел два дома и поднялся на веранду для еды: двое красильщиков с ногтями
цвета индиго сидели на циновке вокруг бревна, и толстая хозяйка жарила на
прутиках карасей.
- Эй, - сказал Шаваш хозяйке, - госпожа Ния просит вас помочь уложить
ей вещи.
Женщина всплеснула руками.
- Ишь, - сказал она. - Добилась своего. Я ей всегда говорила: "Убеги!
А то ведь убьет его Дануш, и пропадете оба!" А та: "Никуда я не убегу,
получу развод и приданое!" Стало быть, добилась своего: а уж как она его
ненавидела!
- Да, - сказал один сапожник, - скверное это дело. Три жены - это на
три больше, чем нужно.
- А я думаю так, - сказала хозяйка. - Хочешь одну жену - бери. Хочешь
вторую - бери. А приказчиков из жен делать нечего, потому что богатство,
собираемое ради богатства, а не добрых дел, непременно приносит несчастье.
- А что, - сказал Шаваш, - госпожа разве не единственная жена?
- Нет, - буркнула трактирщица. - У него три лавки: одна в столице,
другая в Осуе, третья в Аракке. Он то тут, то там. А кому смотреть за
лавкой в его отсутствие? Он пожадничал завести себе приказчика, купил трех
жен, - в столице, в Осуе и в Аракке.
В этот миг в харчевню взбежал человек лет сорока, косматый как баран
и смуглолицый, в синей куртке с красным кожаным воротам, какую положено
носить красильщикам. Волосы его были скручены в пучок, и в пучке
красовалась заколка в виде медной рыбы.
- Эй, Дануш! С тебя, - сказал один из сапожников, - угощение!
А хозяйка добавила:
- И чем это ты уговорил Ахсая? Кулаками?
- Чего это? - удивился косматый. - Я его не видел.
Все стали смотреть на Шаваша.
- Сударыня, - смущенно пролепетал Шаваш, - вы не так поняли.
Господина Ахсая позавчера ночью зарезали у Синего Моста. Мой хозяин,
государев наставник Андарз, сочувствуя горю вдовы, покупает для нее новый
домик, а для совершения погребальных
