сражающимся с тленом и гнилью; гнилью был он, Айцар.
Через два дня Айцар проехал со своей обычной свитой на лошади через
Голубое ущелье; накануне неопытный мальчишка-инспектор сорвался с каменной
осыпи, и, оставляя на острых камнях клочья одежды и брызги мозга, расшибся
до смерти; протекавший по дну ущелья ручей лениво трепал ему волосы, смыв
с них всю кровь, мертвые голубые глаза глянули в глаза Айцаровы...
Крики толпы за воротами стали еще громче и радостней, - это начали
раздавать бесплатное угощение. Столичный инспектор, улыбаясь, стал
задергивать занавеску.
Айцар выстроил свое благополучие по кирпичику, по камешку; кормил
огромную орду чиновников, прожорливых и вредных, как саранча, посадил на
верх провинции своего племянника; но все было напрасно при этой системе;
твердь разверзалась под ногами волчьей ямой; и люди, за всю свою жизнь не
заработавшие ни гроша, считали его вором за одно то, что он умел
зарабатывать. И вот тут-то отец Лиид смутил и увлек душу словами о великом
Ире.
И теперь Айцар не знал, что делать. Решимость его за ту неделю, когда
он не мог встречаться с желтым монахом, странно ослабела. Вашхог и Нарай
отныне не угрожали ему. Но зато - зато он был на вершине популярности;
народ бы поддержал переворот - тот народ, который при других
обстоятельствах в лучшем случае перевороту бы не противился:
правительственные войска нечаянно оказались в руках Айцара, и Ханалай,
бывший разбойник, скорее согласился бы оборонять его, нежели служить
императору. Теперь - или никогда!
Но рудники, Великий Вей, Чахарские рудники! Это же миллионы! Упустить
миллионы из-за восстания?
Айцар дорого бы дал, чтобы заранее узнать, как отнесется чиновник из
столицы к его затее. Что-то подсказывало ему, что человек, отправившийся в
одиночку к ветхам, достаточно безумен, чтоб согласиться стать одним из
правителей Харайна.
- Я обещал Вашхогу отпустить его сына, если вернусь живым от горцев,
- наконец заговорил инспектор, отходя от окна и усаживаясь в широкое
кресло напротив хозяина. - Вы не возражаете?
Айцар глядел на бумаги, которые гость взял в руки. Очень многое
зависит от того, подпишет их гость или нет. Если инспектор их не подпишет,
это будет не очень-то вежливо с его стороны, потому что эта дарственная на
поместье в Архадане. А если подпишет - можно будет попросить его
задержаться, свозить в Архадан, познакомить с отцом Лиидом...
- Нисколько, - мгновенье поколебавшись, ответил Айцар. - А что вы
собираетесь делать с самим наместником?
- Заберу его с собой в столицу.
Айцар задумчиво забарабанил пальцами по столу. "Как он боится, -
подумал Нан. - И правильно боится, - с Вашхога станется клеветать на
дядюшку просто так...
- Это же сумасшедший, - дернувшись, проговорил Айцар, - он даже под
пыткой может понести околесицу.
Инспектор еще раз перечел дарственную. Ах, какое поместье! Каждый
урожай - в три годовых жалованья!
- На вашем месте, - мягко сказал инспектор, - я бы просил у меня
смерти другого человека - господина Снета.
Айцар очень внимательно посмотрел в глаза инспектору, потом перевел
взгляд на его белые, холеные руки, исполосованные синяками от недавних
веревок. Плохо гнущимися пальцами гость вытащил показания Снета и бумаги,
хранившиеся у Роджерса, и протянул их хозяину. Айцар медленно листал
протокол. Он испытывал то же чувство, что когда-то у Бархатного рудника
рядом с горным инспектором. Только этот инспектор не упадет с кручи. Айцар
сложил бумаги и протянул их обратно.
- Вы хороший следователь, Нан, - сказал
