перед Айцаром, как
трава под копытами всадника. Правда, этот секретарь не преминул заметить,
что инспектор осведомлен о торговле Айцара с горцами, но замечание это
сопровождалось не угрозой, а пустяковой просьбой посодействовать в
обзаведении кой-каким скарбом.
Айцар видел, что инспектор доверял ему больше, чем то требовала
принадлежность к одному и тому же политическому клану. Инспектор показал
ему свой доклад, где осторожно, но твердо утверждалось, что Харайн обязан
своим спасением состоятельным людям, которые боялись, что горцы разграбят
их имущество. "У человека с постоянным имуществом постоянно и сердце, и он
предан существующей власти" - было написано в докладе. А наместники что?
Спят и видят, как стать князьями.
А после этого инспектор предложил Айцару устроить ему на откуп
заброшенные чахарские рудники в другом конце ойкумены, - и душа Айцара
смутилась и затосковала по дивной руде. Ведь если в Харайне будет
переворот, не видать ему, Айцару, чахарских рудников, как змеиных ног...
Айцар так и не мог понять, что же могло быть написано в пропавшей
бумаге отца Лиида. Вообще то, что его люди расправились, по их твердому
уверению, со Снетом, так и не найдя бумаги, - немного беспокоило Айцара.
В записке отца Лиида вполне могла быть написана какая-нибудь
глупость. Айцар ценил Лиида, даже не раз поступал по его совету, и
все-таки не переставал удивляться его наивности и непрактичности.
Айцар вспомнил, как недели три назад, в этой самой комнате, он слушал
разговор отца Лиида и уездного налогового распорядителя. Распорядитель,
скрюченный старик с козлиной бородкой, рассеянно тыкал вилкой в тарелку и
ожидал терпеливо, пока желтый монах выговорится и можно будет уединиться и
потолковать о делах с хозяином. Отец Лиид горячо внушал старику совершенно
наглядную, с его точки зрения, мысль о том, что с крестьянских наделов
урожай выше, чем с государственных.
Налоговый инспектор, задумчиво оглаживая бороду, возражал:
- Каждый щур земли приносит сто линов риса.
Монах горячился и размахивал руками.
- Но ведь государственный щур в три с половиной раза больше
крестьянском. И если, например, пересчитать всю землю в крестьянских
щурах, то окажется, что у крестьян - вовсе не треть земли, а меньше
десятой части; и что урожай с их личной земли в три с половиной раза
больше, чем с государственной и священной.
Инспектор осуждающе качал головой:
- Разве оценивают объем в мерах длины? Разве мерят государственные
земли крестьянской мерой?
Айцар молча забавлялся, глядя, как отец Лиид возмущен тупостью
собеседника. Налоговый инспектор, худо-бедно, разбирался в земельных мерах
получше отца Лиида: и не в теории, а на практике.
Он очень хорошо знал, что государственные земли можно мерить
крестьянской мерой; более того - он с этого жил. В год общинного передела
к нему являлись крестьяне с приличествующими случаю подношениями, и он
мерил их крестьянские земли государственной мерой. Крестьяне получали в
три раза больше земли, но в документах стояло лишь одно слово "щур" -
безразлично, государственный ли, общинный ли. С каждого щура полагалось
собирать сто лин риса, а крестьянин собирал более трехсот. Из них треть,
скажем, шла в личный амбар, треть - чиновникам и треть - на рынок.
Вероятно, если бы отдать все земли крестьянам и взимать налогами
треть урожая, государство имело бы больше, но инспектор имел бы меньше, и
он это прекрасно понимал.
Отец Лиид видел нелепость землемерной системы, что было нехитро, но
никак не мог сообразить, что на
