люди хотели убивать, они бы не разбежались после
убийства. Оно бы их только раззадорило. Они бы растоптали всех нас и даже
этого не заметили. В толпе каждый действует, как остальные. В этой - не
было настоящих бунтовщиков, а была просто чернь, которой хочется есть.
Вполне законное основание, если не считать того, что еду лучше не просить,
а зарабатывать.
- А Кархтар?
- О, этот умеет распоряжаться людьми. Из него вышел бы отличный
приказчик и плохой чиновник: таким, как он, опасно давать полную власть
над человеком.
Нан помолчал.
- Часто ли наместник бывает пьян?
- Семь дней из шести.
- Правда ли, что головы, которые наместник послал в столицу как
головы горцев, принадлежат крестьянам империи?
- Да.
- Правда ли, что это крестьяне из деревень, где наместник разорил
храмовые убежища?
- Да. Но откуда вы об этом узнали?
- Я не знаю об этом. Я слышал только сплетни, распускаемые сектантами
и Нараем.
- Это не сплетня, а правда. И я не расположен извинять подобных
вещей. Есть границы, после которых платить за человека - уже невыгодно. Вы
понимаете меня?
- Да. Но господин наместник не настолько глуп, чтобы не видеть этого?
- Камень, - горько сказал Айцар, - тоже видит, что падает, а что
толку от его понимания?
- Кто рассказал о деревнях аравану Нараю?
- Дурная трава растет быстро, но я бы назвал два вероятных имени:
старший войсковой старшина при управе наместника, господин Ичан, и второй
землемерный инспектор Дакшад.
- А кто рассказал вам?
- У меня тоже есть доброжелатели в свите наместника, - ответил Айцар,
но имен на этот раз не назвал.
Тут они сели в тени и стали говорить о разных делах и общих друзьях в
столице; и это были такие дела, в которых надо было иметь волчий рот и
лисий хвост, и Нану было тошно при одной мысли, что этот разговор может
слышать полковник Келли.
- У меня слишком мало людей, - сказал Нан, - но мне не нравится, что
горцы стоят прямо под городом, и мне непонятны намерения наместника.
- Если мне станет известно что-либо о сношениях между моим
племянником и горцами, можете быть уверены - я сообщу вам.
Помолчал и добавил:
- Лучше пусть мои поля отойдут в казну, чем под пастбища варварам.
- Великий Вей, - даже вскрикнул Нан, - кто же попрекнет спасителя
Харайна безрассудствами племянника?
После этого они вернулись к главному дому. Нан стал прощаться: нет,
он никак не может разделить трапезу с гостеприимным хозяином. В монастыре
его ждет в полдень первослужитель Ира, и тут опоздать не менее неприлично,
чем на императорскую аудиенцию.
- Кстати, вы никого не видали в монастыре ночью? - внезапно добавил
Нан.
- Только сны, господин инспектор.
- Поймите меня правильно, господин Айцар. Я совершенно убежден в
вашей непричастности к этому делу. Заранее убежден, - подчеркнул Нан. - Но
дело в том, что один из монахов видел вас ночью снаружи...
- Кто?
- Отец Лиид.
Если Айцар ожидал услышать вопрос о своих ночных странствиях по
монастырю, то он явно не ожидал услышать имени Роджерса. На лице его
явственно промелькнуло изумление: деревенского мальчишку Айцара не учили,
как потомственного чиновника, с шести лет не менять выражение лица.
- Ах нет, не отец Лиид, отец Сетакет, - поправился Нан.
Айцар покачал головой.
- Отец Сетакет обознался, господин инспектор.
И Нан удалился, размышляя о господине Митаке. За его вызывающим для
вейца поведением крылось то ли невыносимое беспокойство, то ли желание
настроить столичного чиновника против богача, который дозволяет своим
