Вы ходили по улицам
Нижнего Города, Ильва? Вы знаете, как выглядит нищета, как она пахнет? Не
орхидеями, барышня, и даже не инчем...
Шаваш слушал внимательно, уцепившись за влажные и шероховатые ветви
вишни.
- У нас есть друзья! - сказала девушка, кусая губы.
- Друзья вашего отца - друзья господина наместника. Они не станут
помогать вам.
- Мы уедем к дяде в Ламассу.
- Но Ламасса - это тоже Харайн, и господин наместник лишь из чувства
дружбы к вашему отцу утвердил дядю ее налоговым инспектором. Во что
превратится ваша жизнь у человека, который благодаря вашему упрямству
перестал соответствовать должности?
Ильва перегнулась пополам и начала тихонько всхлипывать.
- Послушайте, барышня, - сказал Ишмик. - Я тоже кого-то люблю, но
есть обстоятельства, когда надо любовь запихать в рукав. Хотите, наместник
даст вашему милому должность при зерне и сыре?
- Я никого не люблю, - всхлипнула Ильва, - никого!
- Так это же еще лучше, барышня - вскричал Ишмик, - давайте найдем
молодого чиновника и попросим у него за должность три тысячи, а у
наместника мы получим ее даром! Половину мне, половину вам, а?
И кто его знает, что бы барышня Ильва ответила на этакое деловое
предложение, - если бы Шаваш не услышал за спиной своей, на дорожке,
шаркающие шаги. Секретарь заметался, но деться было некуда: слева беседка,
справа пруд. Шаваш стряхнул с себя опавшие лепестки и непринужденно вышел
из-за угла.
- Ах, вот оно как, - растерянно произнес Шаваш, глядя на барышню с
кавалером.
Ишмик поспешно распрямился. Шаваш хмыкнул. Но девушка вдруг взяла
инициативу в свои руки.
- Господин секретарь, - закричала она, с недевичьей силой вцепившись
в рукав Шаваша, - господин секретарь, да прогоните же вы его!
- Эй, Ишмик, - насмешливо сказал Шаваш, ухватив корзинку с орхидеями
и пихнув ее в руки сводника, - ты слышишь, что сказала барышня?
Ишмик побледнел.
- Когда в следующий раз будешь грабить цветочную лавку, - продолжал
Шаваш, - учти, что во время траура живых цветов не дарят.
Ишмик шваркнул корзинкой о берег. Та, спружинив, отлетела в пруд и
гоголем поплыла по воде. Лепестки цветов опали и закачались среди
кувшинок.
- Не зарься на чужой пирог, столичный щенок, - сказал насмешливо
Ишмик, - к барышне Ильве сватаюсь не я, а наместник.
Два молодых человека глядели друг на друга, набычившись и сжав
кулаки, готовые подраться из-за девицы, к которой ни один из них не питал
никаких чувств. "Ладно, - подумал Шаваш, - Нан всегда сможет за меня
почтительнейше извиниться".
- Как! Наместник забыл кодекс цветов и церемоний? - усмехнулся Шаваш.
Ишмик повернулся и бочком-бочком заспешил к изгороди.
- Смотри, секретарь, - бросил он на прощание, - за ложкой погонишься,
так казанок упустишь.
- Наглец, - сказал Шаваш вдогонку и обернулся к барышне Ильве.
Барышня, не выпуская его рукава, затрепетала. Ах, матушки-пряхи! Сплетите,
сплетите сказку дальше: в самый безвыходный миг явился справедливый
чиновник, прогнал сластолюбивых злодеев и увез жену в столицу!
Шаваш наклонился и нежно поцеловал руку барышни. Думал он о том, что
сцена в саду, возможно, кем-то подстроена; и что теперь наместник не
простит смелому секретарю сломанную корзинку, а столичному инспектору -
смелого секретаря.
Маленькая и высохшая фигурка вдовы Увинь как-то не отвечала
тяжелогруженому овалу стола и синей траурной скатерти, на которой
церемонно толпились горшочки, мисочки, кувшинчики и плошки. Тут же стояла
подарочная корзинка Шаваша, и из нее, ножками вверх,
