при управах, но слова Нарая
были не просто фразой. Стены араванова кабинета, подобно хижинам древних
чиновников, были и в самом деле обшиты пористым вейским тростником.
Да! Нынче трудно в Харайне найти тростниковые стены, - куда легче
найти золоченые балки и гобелены, расшитые цветными шелками. Более того,
сам тростник перевелся в провинции совершенно. Один человек из столицы,
считавший Нарая небесполезным, попросил другого человека из Чахара послать
баржу с тростником в провинцию Харайн, оформив ее под рис. Так что, по
правде говоря, золоченые балки обошлись бы дешевле чахарского тростника...
Господин араван стукнул в небольшую медную тарелочку, вызывая слугу с
чаем и закусками, и за руку подвел гостя к ждавшему того креслу. Гость,
однако, сел лишь после хозяина. Ранг у обеих чиновников был теперь
одинаковый, но столичный инспектор был чуть не вдвое моложе аравана
провинции, и притом - разве мог он позволить себе забыть, что это Нарай в
свое время положил начало его карьере?
- Я чрезвычайно признателен вам за книгу Минчева, господин Нан. Вижу,
что вы не забыли случайной фразы... Я ведь ищу ишуньский извод Минчева лет
десять. Говорят, в нем анонимным переписчиком сделаны два века назад
прелюбопытные дополнения.
- Дополнения эти, - по моему мнению, - высказался Нан, - не столько
любопытны, сколько прельстительны. Ишуньский извод переписывают редко - и
поделом. Книга Минчева показывает, что мир и спокойствие царят в
государстве только тогда, когда каждый следует долгу, а не выгоде. Она
уподобляет общество мелодии, правильность которой - в согласии нот.
Добавления ишуньского анонима противоречат идее книги. Он пытается
доказать, что мир и гармония возможны и тогда, когда каждый, пренебрегая
долгом, следует лишь собственной выгоде. В одном месте это очень ярко
выражено: аноним уподобляет общество арке, которая возносится в высоту,
потому что каждый ее камень по отдельности стремится упасть.
- И вы считаете, что аноним неправ?
- Я вижу вокруг очень много камней, которые норовят упасть, но я не
вижу, чтобы они все вместе устремлялись к небу, - усмехнувшись, проговорил
Нан, и добавил: - А тех, кто стремится к небу поодиночке, ждет опала.
Нарай зорко взглянул на плечо столичного чиновника, и Нан подумал,
что не стоило, получив три дня назад девятый ранг, рассуждать об опале,
ожидающей честных чиновников.
Но араван клюнул на похвалу гостя. Откинувшись в кресле, сначала тихо
и запинаясь, потом все громче и громче заговорил он о том, что три года
назад был пешкой в чужих руках, что получил поделом и многое передумал...
Нан насторожился.
Чиновники продажны, - но продается лишь то, на что есть спрос. Корни
злоупотреблений - не в высших чиновниках, а в Нижних Городах.
Нижний Город не соблюдает справедливой цены. Если цена на его рынках
выше справедливой, цехи норовят продать товар мимо государственных лавок,
а когда она ниже, Нижний Город наносит ущерб цехам.
Люди Нижнего Города развращают себя бездельем и народ -
непозволительной роскошью. Крестьяне перестают тачать сапоги, а
отправляются за ними в город. Чтобы купить сапоги по несправедливой цене,
они по несправедливой цене сбывают зерно. Равновесие в государстве
разрушается. Добродетель народа терпит ущерб. Народ ропщет на
злоупотребления чиновников, а злоупотребления чиновников проистекают из
распущенности народа. Чтобы возвратиться на путь предок, недостаточно
принять меры по наказанию казнокрада, надо принять меры по исправлению
народа.
Нан слушал, вежливо кивая, глядя то
