переделанная сразу из двух соединенных комнат, была обставлена со вкусом, который был бы изысканным, ежели б у ее хозяина было побольше денег.
Пол был занятут строгим серым ковролином. Вдоль стен стояло несколько шкафов с книгами, сохранившимися с тех дней, когда Иннокентий Стариков был простым инженером. На кожаном диване перед телевизором валялись детские игрушки
– дочка попугая Кеши отдыхала с мамой в Испании, подальше от злобных шахтеров и голодных бюджетников.
В кресле рядом с диваном, развалясь, сидел седовласый представительный мужчина. На коленях он нянчил небольшой автомат, вдвое прибавивший в росте из-за навинченного глушителя. Глушитель был толстый и прямой и диаметром точь-в-точь как батон черкизовской копченой колбасы. Это был начальник охраны
Чернореченсксоцбанка, Аркадий Головатый.
– Заходите, ребятки, – кивнул Головатый.
– К-как ты вошел? – спросил попугай Кеша.
– Секреты профессии, – осклабился Головатый. – Если ты забыл, птичка моя, то это банк ставил тебе твои противоугонные двери. Согласись, это вполне разумная мера предосторожности, чтобы начальник охраны банка имел в таком разе дубликаты ключей. А вдруг ты, голуба, когда-нибудь на работу не явишься? Или угоришь? Надо же быть рядом какой-то сострадательной душе, чтобы впустить скорую?
– Или самому вломиться, – угрюмо сказал Кеша.
Головатый лучезарно зшыбнулся.
– Ну право, ты же не подозреваешь меня в вульгарном стремлении спереть золотишко. Или, скажем, те двадцать тысяч долларов, которые ты получил от ОАО
«Формика» за предоставленную ОАО ссуду на покупку лекарств, каковую ссуду ОАО проело и улетучилось в неизведанном направлении? Тем более, что и доллары-то у тебя в мешке не лежат, а лежат на книжке в Ахтарске в Сбербанке…
Ольга стояла, окаменев. Она пыталась припомнить, запер ли Кеша наружную дверь в квартиру. Кажется, нет. Он просто прикрыл ее и устремился на кухню. Но, может быть, дверь запиралась автоматически? Скорее всего. Но Ольга не слышала щелчка.
Кеша беспокойно дернулся.
– Бог с ними, с двадцатью штуками, – усмехаясь, продолжал Головатый, – мелочи жизни, а? Всегда приберегал их в качестве предпоследнего аргумента, буде случится какой спор с тобой, но вот не пришлось воспользоваться. Только вот третьего дни ты уже не двадцать штук спер, а?
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Прекрасно понимаешь. О тебе и твоем подельнике Чиже. Который для тебя грабанул мой сейф.
– Это бред какой-то, – сиплым голосом сказал Кеша.
– Отнюдь. Не забывай, что Чиж не мог проникнуть в банк, просто обесточив сигнализацию. Ему еще нужен был подельник из охраны. В тот день дежурили двое:
Черяковский и Чан. Чан напился и мирно дрых. А Черяковский, к твоему сведению, сразу принялся колоться…
Попугай Кеша побледнел.
– Но этого быть не может! – сказал он. – Черяковский… он мертв! Он стрелял в ахтарского гендиректора.
Головатый медленно покачал головой.
– От человека, стрелявшего в ахтарского гендиректора, остался неполный компот хромосом. Конечно, если бы этот товарищ принадлежал к царскому семейству или был еще какой важной особой, возможно, наше государство и нашло бы деньги атрибутировать слой тканей полпальца толщиной. Но что характерно, никто этим заниматься не стал и не станет. Так что в некоторых кругах посовещались и решили, что будет очень удачно назвать этого человечка Черяковским. Что же касается подлинного Черяка, то он умер несколько позже и мучился значительно дольше, и представь себе, что хотя он был на редкость немузыкальным парнем, он пел перед смертью что твой Шаляпин.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – прошелестел одними губами Стариков.
– О