Дэвид, - шарик действительно смазан ядовитым местным
алкалоидом. Барнс, - это наш химик, - говорит - диметиламида лизергиновой
кислоты. А как это называется на вейском...
- Барнс может спросить у Ллевелина. Тот сам сказал, что интересуется
местными ядами и наркотиками.
- В последний раз встреча Барнса с Ллевелином протекала так: Барнс
принес в комнату Ллевелина банку с пауками-треножниками и стал пауков
выпускать, а Ллевелин его за этим застукал и погнался за ним с ножом для
чистки ананасов.
Келли помолчал и продолжил:
- Я думаю, нам надо разделить сферы влияния. Вам - заниматься
подозреваемыми из чиновников, а мне - монастырем. У вас и так под
подозрением фактически самые влиятельные люди провинции, и все трое не
очень-то любят друг друга.
- Ну, - сказал Нан, - когда люди не любят друг друга, это хорошо. Это
сильно помогает следствию. Впрочем, я и в монастыре особой любви не
заметил.
- Да.
- Ллевелин мне сказал, что Ир в ваших сварах не виноват.
- Ллевелин врал, - ответил Келли. - Послушайте, Нан, если бы мы тут
передрались из-за того, кто чьей зубной щеткой пользуется, это бы куда ни
шло! Но ведь дело в том, что по крайней мере половина ученых ссорится по
поводу того, что нужно для Веи, а что не нужно. Есть двое, которым на Вею
наплевать, потому что у них очень твердые идеи насчет того, что полезно и
что вредно для Земли. А что значит убежденность, если человек не готов
пойти ради нее на преступление. Во что бы мы ни вломились со своей
аппаратурой и своим образом мыслей - мы вломились во что-то очень
серьезное и очень не свое. Поверьте мне, Дэвид! Когда эта толпа оказалась
в монастыре, я уверился на миг, что это Ир натравил ее.
Келли махнул рукой.
- У нас есть десяток подозреваемых, - повторил он, - и кто-то из этих
подозреваемых - уже не человек. Вы понимаете это, Нан? Он ходил между
нами, смеется, ест маринованные грибки, подписывает указы, если он
чиновник и читает распечатку, если он из монахов, - и в это время он не
человек, а куколка с бабочкой внутри. Кто знает, зачем он это сделал?
Чтобы переделать мир? Чтобы пожелать Меллерту пересоленного супа? Ах, если
бы я мог верить в то, что Ллевелин сказал о пересоленном супе! Если бы я
мог быть уверен, что Ллевелин сказал это не затем, чтобы запорошить нам
глаза! И мы должны найти не-человека, Нан. Мы должны не раскрыть
преступление, мы должны предотвратить его.
- И кого же вы подозреваете?
- Всех! Горцев, которые прятались в монастыре. Четырех монахов,
которых не было в трапезной в момент землетрясения - Ллевелина, Меллерта,
Роджерса и Барнса. И еще - троих вейцев.
- Вы пропустили еще одного подозреваемого, - мягко сказал Нан.
Келли дико дернулся.
- Кого?!
- Полковник, когда похищают бога, всеведущего и всемогущего, бог
должен быть по крайней мере соучастником похищения.
Господин Нан, откинувшись на подушки паланкина и придерживая рукой
вышитую ткань, с неприязнью разглядывал кривые улицы Нижнего Харайна.
Всякий Нижний Город юридически не существовал, размеры домов и окраска их
предписаны не были. Богатые усадьбы хоронились от воров и чиновников,
выкатывающих глаз на чужое добро, а лачуги выставляли напоказ врожденное
уродство: недаром земля под ними освящалась наспех, и о сроках
строительства гадали пьяные геоманты...
Нан со вздохом опустил занавес. После разговора с Келли он провел в
монастыре еще два часа.
Нан чувствовал себя лишним в этом подземелье, где с потолка светили
голубоватые лампы и компьютеры с нежным шипением пускали
