Он об этом знает?
– Я ему об этом рассказал.
– И какие у него были после этого отношения с Премьером?
– Нормальные. Премьер ему поклялся, что ничего такого не было, и что это я придумал для того, чтобы разжалобить Славу. Мол, мне от его жалости лишняя копейка перепадет.
– И Извольский ему поверил?
– Поверил не поверил, а деньги на милицию стал давать. Он, Премьер, и потом на Славу работал, но дальше приемной Слава его не пускал. Так, заместо собачки держал: туфли там принести или долг просроченный выбить. И если бы
Премьер захотел что-нибудь учудить, – то вот он городской прокурор и прочие выкормыши, которые у завода клянчут подачки, и пришлось бы Премьеру лицезреть небо в квадратик.
– А почему вы в прошедшем времени говорите?
– А потому что вхожу я три дня назад в кабинет Славы, и сидит там Премьер и ноги на столе держит. И я спрашиваю: «В чем дело? », и Слава мне рассказывает длинную историю о том, как на Октябрьской железной дороге местное начальство арестовало вагон с оцинкованным рулоном за неуплату долга дороге, и как Премьер будет с этим разбираться.
– И?
– Он меня совсем уже за дурака держит, – с обидой сказал бывший генеральный, – было это дело с Октябрьской дорогой и разобрались с ним за неделю до этого. По телефону и вполне культурно, Славик даже матюгнулся не больше пяти раз.
– И о чем же говорили Извольский с Премьером, если не о дороге и не о стали? Старый гендиректор развел руками.
– Делайте выводы сами, – сказал он.
– Премьеру – лет тридцать, волосы цвета соломы, походка борца и кожа плохо загорает? Гендиректор кивнул.
– Я не специалист в металлургии. Это правда, что если вам не привезут кокса, то завод можно будет закрыть?
– Да. Остановятся коксовые батареи, за ними домны, а знаете что такое домна, которая закоченела чугуном? Это…
– Хорошо. А разве Извольский не может обратиться к губернатору? Разве без завода бюджет области выживет?
– У нас шахтерская область. У губернатора избиратели – шахтеры, и он не допустит, чтобы с их головы упал хоть волос.
– Если Извольский поручил Премьеру разогнать пикетчиков, то Премьер с этого что-нибудь получит? Например, власть его на заводе возрастет?
Бывший гендиректор задумался.
– Вряд ли, – наконец сказал он. – Ну, подстрелили парочку шахтеров, – это что, по нынешним временам большая услуга? Слава никогда ни с кем властью не делился и начинать не намерен.
– Петя, – подал голос сбоку бывший первый секретарь горкома, – если человек так интересуется Премьером, может, ты позвонишь Володьке?
Черяга вопросительно взглянул на бывшего генерального.
– Володя Калягин, бывший зам. начальника городского угрозыска, – пояснил
Чаганин, – не вся, знаете ли, ментовка была должна исключительно Извольскому. –
Если хотите, позвоню.
Черяга, разумеется, хотел, и через пять минут было условлено: они встречаются в пол-третьего, на центральной площади у памятника Маяковскому;
Черяга, взглянув на часы, обнаружил, что ему пора уходить. Тем более, что о географии Ахтарска он имел весьма смутное представление.
Чаганин вышел проводить его в прихожую. У него были неверные старческие шажки, и Черяга вдруг заметил, что руки старого гендиректора слегка дрожат.
– А кстати, – внезапно спросил Чаганин, – у вас нет брата? Черяга замер.
– Я видел молодого человека, похожего на вас, в приемной Извольского. У меня, знаете ли, хороший глаз – на заводе десять тысяч рабочих и я почти всех помнил в лицо.
Черяга вытащил из бумажника фотографию Вадима.
– Он?
– Да. Только он был в черной куртке и волосы не такие длинные. Я, признаться, принял его за одну из шестерок