улыбалась Виктория Львовна. Руки ее, в резиновых перчатках, были по локоть обсыпаны жирной землей, и издали ее стройная фигурка в перепачканных землей брюках и старой рубашке казалась совсем девичьей. Только вблизи хорошо были заметны и лапки морщинок, разбегающихся от глаз, и рано поседевшие волосы, упрятанные под тугую косынку.
— Да что же мы здесь стоим! Заходи в дом.
На летней веранде было уже тепло и дремотно. Яркое майское солнце сияло сквозь настежь распахнутые французские окна, в стеклянную перегородку билась проснувшаяся жирная муха, и за ней плотоядным взором следил толстый рыжий кот.
Виктория Львовна, отряхивая вымытые руки, опустилась в плетеную качалку у столика, крикнула куда то в раскрытую дверь:
— Антон! Поставьте нам, пожалуйста, чаю! Потом Дема приедет, мы ужинать будем, а сейчас просто чаю.
Валерий, перегнувшись через ручку кресла, гладил рыжего кота. Тот испуганно косил на незнакомого человека глазом, но не убегал.
— Ты останешься на ужин? — спросила Виктория Львовна. — К нам Жечков ужинать приедет, он часто приезжает, почти каждую неделю…
— Помирились, стало быть? — с едва заметной усмешкой спросил Валерий.
— Помирились, — кивнула Виктория Львовна, — сразу после того, как Демьян заболел… У него же инфаркт был, сразу после покушения, совершенно ужасный, он неделю еле дышал. Ты то уехал, а вот Виктор Гордеич очень хорошо себя повел. Представляешь — чуть ли не каждый день в больницу ездил, меня утешал, говорил, что все будет хорошо… А выиграл он выборы, знаешь, с каким отрывом? В первом туре семьдесят процентов набрал…
Виктория Львовна помолчала, а затем проговорила:
— Виктор Гордеевич сказал, что вся беда вокруг завода началась из за этого… Колунова. Хоть и грех так говорить, а как только его убили, так все сразу и нормально стало.
И Виктория Львовна посмотрела на Валерия немного сбоку, настороженно и лукаво, как будто ожидала, что старый приятель Игоря вот сейчас сощурится, подмигнет и признается, что Колуна пристрелил он.
— Никто заводу больше не докучает? — спросил Валерий.
— Совершенно никто не докучает, — сказала Виктория Львовна. — Нам опять льготную электроэнергию дали. Этот Молодарчук такой вежливый ходит, все кредиторы мировое соглашение подписали. Опять же — нам «Тарэксимбанк» кредит дал под гарантию областного бюджета…
— Большой кредит?
— Да.
Виктория Львовна помрачнела.
— У нас же беда была большая. Леша Чердынский сбежал…
— Куда?
Виктория Львовна развела руками.
— Просто растворился в синем воздухе, представляешь? И какие то деньги, говорят, со счетов снял, заводу от этого было очень трудно. У него, оказывается, были проблемы с зарубежными покупателями, он их надул, они даже сюда приезжали…
— Европейцы?
— А кто их знает? Два араба таких здоровых, и один белый, вальяжный, ну совершенно как итальянских донов в кино рисуют… Два дня с ними Демьян ругался, они денег, видно, требовали. Он с этой компанией расстался, и теперь у нас другой дистрибьютор.
— Сильно шумели?
— Очень. Кончилось тем, что они на завод приезжают, а вокруг завода стоит весь наш тарский СОБР… Собровцы их за ворота не пускают, а потом к ним вышли Демьян с губернатором, и Жечков говорит: «Или вы сию минуту из Тарска убираетесь и никаких претензий к заводу не имеете, или вас из Тарска СОБР вышвырнет…» — Виктория Львовна вздохнула. — Вот кого жалко, так это Яну. Ты просто представь себе — Игоря убили, а Чердынский пропал, и все за месяц… Хорошо хоть квартиру оставил…
Валерий чуть заметно сузил глаза. Квартира от пропавшего Чердынского действительно осталась неплохая: шестикомнатная и в престижной семиэтажке в центре Москвы.
