хозяин «Искры». — У меня три ларька, я Спиридона ни разу не видел, мне его бригадир год назад нос разбил, разве Спиридон придет сюда прятаться? Какой русскый будэт прятать ствол у мингрел, если мингрел каждый день СОБР навещает?
Саня снова что то сказал, вынул из за пазухи бумажку и отдал ее незадачливому кавказцу. Хачик читал несколько минут, шевеля губами.
— И ныкакой проверка не будэт приходить? — с надеждой спросил хачик.
— Мы что, больные, что ли? — отозвался Санька.
— Так пачему нельзя было сразу сказать? — спросил хачик. — Зачэм анаша искать, а? Зачем тры раза прыходить?
Яша Царьков вошел в кабинет.
— Побеседовал? — громко спросил он Саньку. Тот как то досадливо поморщился.
— Дай ка документ, — попросил Царьков коммерсанта. Тот поспешно повиновался.
Бумажка, которую Царьков держал в руках, была украшена логотипом главы администрации Винницкого района. Первая часть бумажки была повествовательной. Неизвестный автор на живом канцелярском наречии трогательно описывал будни милиции, обреченной на бедность, сирость, и техническое отставание, выражающееся в невозможности догнать шестисотый «мерс» авторитета на проржавевшей патрульной «шестерке».
Вторая часть бумажки предлагала всем коммерсантам Винницкого района, в целях защиты своих предприятий от рэкета и добровольного укрепления законности, жертвовать некоторую толику доходов в областной внебюджетный фонд «Правопорядок», деньги из которого пойдут на материально техническое обеспечение сотрудников МВД.
В заключение на бумажке указывался номер счета в небольшом местном банке, председатель правления которого был тестем Молодарчука, куда и предлагалось перечислять деньги.
— Очень правыльный документ, — сказал коммерсант, — какая мне разница, кто меня будэт оберегать? Менты или бандиты? Только что, нельзя было культурно прийти и сказать? Я что, такой глюпый, что ли?
Царьков молча положил бумагу на стол и вышел из кабинета. Через минуту за ним выскочил Санька.
Царьков стоял у входа на склад, неторопливо щелкая зажигалкой. Огромный дуб посреди двора тянул изломанные сучья к небу, и где то в середине этих сучьев запуталась большая желтая луна.
— Ты что, Яша? — спросил Синицкий.
— Я не понял, Санек. Мы ловим Спиридона или мы ставим «крышу»?
Саня как— то криво пожал плечами.
— Яша, — сказал он, — так же не бывает, чтобы везде был сортир, а ты бы сидел посередь сортира, весь белый, как рафинад. А «БМВ» на «козле» действительно не догонишь.
Царьков выкинул в снег сигарету, дернул краем рта и полез в патрульный «уазик». «Ты не работаешь на закон, гы шестеришь на Гришку Молодарчука», — вспомнил он слова Колунова.
Глава 12
Валерий вернулся в Тарск во вторую неделю марта глубоко под вечер. Московское шоссе шло, почитай, мимо самого дома Игоря, и Нестеренко свернул на обледеневшую, слегка присыпанную рыжим песком дорогу. Окна бывшего дома Игоря мягко светились, в раскрытых воротах стояла черная «Волга» — служебная машина Санычева.
Валерий велел ребятам подождать его в машине и поднялся на крыльцо. Дверь дома была заперта, и Валерий надавил на звонок. Но звонок, видимо, испортился — во всяком случае, Валерий ничего не услышал, и дверь ему никто не отворил. Валерий постучал — тоже без толку. Нестеренко вздохнул и пошел вокруг дома по узенькой ледяной ложбинке, выдолбленной падавшей с крыши капелью. Освещенное окно находилось сбоку — это была кухня. Занавески были раздернуты, Виктория Львовна, в белом передничке и черной юбке, жарила на сковородке курицу. Рядом стоял Санычев и что то говорил ей. Нестеренко уже поднял руку, чтобы постучать в окно, но тут Санычев молча обнял женщину, развернул
