129

мнению, обращения с подконтрольной фирмой имел обыкновение вынимать из кармана ствол. Каголов был кагебешник, который в аналогичном случае имел обыкновение сдавать противника дружественным ментам. Нестеренко держал Каголова за труса, Каголов Нестеренко — за уголовника, хотя оба они были готовы признать, что ни тот, ни другой беспределом не занимались: один не стрелял без вины, другой без вины не сажал.

        — Мне сказали, ты хотел меня видеть? — улыбаясь, спросил Каголов.

        Он всегда улыбался. Наверное, когда в семидесятых он допрашивал диссидентов, он улыбался, как чеширский кот.

        — Да. У меня убили старого приятеля Игоря Нетушкина.

        Брови Каголова взлетели вверх. В цепкой памяти кагебешника словно включился автомат, перелистывающий картотеку с именами, кличками и фирмами населявших Москву друзей Нестеренко — и среди этих имен не было имени Нетушкина.

        — Он не деловой, — сказал Нестеренко. — Предпоследний раз мы виделись, когда ему было четырнадцать. Он был главным технологом Тарского химикофармацевтического комбината.

        В мозгу кагебешника словно щелкнуло реле.

        — «Заря», — сказал Каголов.

        — Да. У них было к тебе дело.

        — Липовые договоры, оставшиеся от прошлого директора. Фирма «Витязь». Мелкие петербургские бандюки. И директор… — Корзун.

        — Почему его убили?

        Брови Каголова взлетели вверх.

        — Его убили? — изумленно сказал директор ЧОПа.

        — Разве ты не знаешь? Вы же занимались этим делом.

        — Мы им практически не занимались. Они пришли к нам, мы провели разведку, доложили обстоятельства и стали договариваться о цене С них просили, кажется, миллиона четыре в долларах. Мы попросили тысяч триста. Меньше было никак нельзя. Там один РУБОП петербургский взял бы половину, а нам же еще все надо было разжевать и ему в рот положить, чтобы они палку за раскрытие срубили… «Заря» посмотрела документы, директор замахал руками. «О, — говорит, — дальше мы сами справимся». Заплатил тысяч двадцать и был таков. Я, признаться, думал, что они навернулись по полной программе.

        — Они не навернулись. Человека, который стоял за иском, просто шлепнули.

        — Извини, Валера. Ты знаешь — я так не работаю.

        — Я знаю, что ты так не работаешь. Просто остается голимый факт: есть комбинат, у которого якобы нет «крыши». И есть человек, который наехал на него и которого загасили.

        Каголов задумался.

        — Ну, тут возможны всякие совпадения… — задумчиво сказал он, — мы в общемто здорово эту петербургскую контору прихватили. Они могли не знать, чго заказ снят. Шлепнули со зла своего наводчика, а комбинат случайно разминулся…

        — Слишком много совпадений, — сказал Валерий, — спасибо, что пришел. Привет передавай дочке.

***

        Яша Царьков, возглавлявший оперативную группу по поимке Павла Когута по кличке Спиридон, спешно доканчивал свой обед в небольшой пельменной напротив областного суда. Пельмени, которые он ел, были какието склизкие и желтоватые, скорее всего — с собачьим мясом, но до вечера никакой еды не предвиделось, и язвенник Царьков время от времени пытался посчитать, что будет лучше: не жрать пельменей и ходить весь день, сворачиваясь от боли в пустом жецудке, или пожрать и ходить, сворачиваясь от боли в полном желудке.

        Пельмени не лезлитаки в глотку: Царьков со вздохом оставил тарелку, подошел к хмурому кассиру, одиноко маявшемуся на раздаче, и спросил:

        — А кефира нет?

        — Кефира нет, — ответил кассир, — кефир привезут завтра.

        Хмурый кассир был двоюродным братом одного из бригадиров Спиридона и старым информатором Царькова. Фразой насчет кефира они обменивались теперь через день. Кефир оказался только один раз: и через час после того, как кефир оказался