112

***

        Валерий очнулся в небольшой и довольно убогого вида палате с белеными стенами и вытертым половичком. В окна, лишенные занавесок, било яркое весеннее солнце, и Валерий слышал, как за раскрытым окном чирикает капель. Палата была трехместная, но две койки пустовали. На одной валялась кожаная куртка, и тут же рядом стоял термос с кофе — видимо, человек, охранявший Валерия, отошел покурить или отлить.

        В душе наблюдался необыкновенный покой и умиротворение. События четверга (интересно, а сегодня какой день? Пятница? Суббота?) вспоминались довольно отчетливо.

        Дверь палаты скрипнула: внутрь вошел облаченный в синий халат Чердынский. Сразу чувствовалось, что парень был когдато врачом, халат на нем сидел както спокойно и основательно.

        — Очнулись? — спросил Чердынский. — С днем рождения.

        Голос его звучал ровно и отчужденно.

        — Спиридон ушел? — спросил Валерий.

        — Да. Если вас это успокоит, гражданин Когут объявлен в розыск.

        — По итогам разборки в кабинете?

        — Насколько я понимаю, последовательность событий была другой. Молодарчук и Колунов посчитали, что гражданин Когут медленно, но верно превращается в чрезвычайно токсичные отходы. И совокупно решили вывезти отходы на свалку истории. Информация дошла до Спиридона, и крыша у него слегка поехала. Остальное вы видели сами.

        Валерий помолчал, вспоминая сосредоточенное лицо Чердынского, всаживавшего пулю за пулей в корчившегося на полу человека.

        — У тебя быстрая реакция… для ученого.

        — Я не ученый. Я военный химик. Институт, на который я работал… вы не представляете себе, Валерий Игоревич, до чего дошли наши институты в 80х годах, после того как партия и правительство решили, что ядерное оружие — штука дорогая, а вот бактериологическое и химическое — напротив, весьма дешевы. Счастье только, что эта светлая мысль осенила наши партийные головы к началу восьмидесятых, так что в аккурат к завершению работ все это дело накрылось перестройкой.

        Сазан пошевелился в постели, устраиваясь поудобней.

        — Долго я тут лежал? — спросил Сазан.

        — Два дня. Пустяки. Могли бы и вообще не встать.

        — Что со мной было?

        Чердынский усмехнулся.

        — Побочный эффект от существующей системы здравоохранения. Если честно, то рану вам чистили, как я подозреваю, не шибко стерильным инструментом. В принципе это называется газовая гангрена.

        — Так, — тихим голосом сказал Валерий. — Как его звали, этого коновала?

        — Ради бога, не ведите себя, как Спиридон, Валерий Игоревич. Кому вы собираетесь мстить? Конкретному фельдшеру, который триста рублей получает и супом из воды питается? Довольно мелко. А если вы, допустим, вздумаете разбираться с главой Фонда обязательного медицинского страхования, стараниями которого в области творится такой бардак, то это, как бы сказать… слишком сильное обобщение…

        Валерий упрямо сжал рот.

        — Я ему премию выпишу… фельдшеру… Ладно, проехали. Какие еще новости?

        — Колун купил у Молодарчука векселя «ПрискиСтройкомплекта» и подал на банкротство «Зари». Судья удовлетворила господина Колунова за полчаса. Быстрее, чем иная шлюха.

        — И что же?

        — Ничего. На следующий день, когда выяснилось, что губернатор за Колуном не стоит и даже, напротив, его действиями весьма недоволен, Молодарчук объявил векселя фальшивыми. И подал на банкротство поперек первого иска…

        Валерий поднял брови.

        — Колун заплатил за векселя?

        — Говорят, что да. Триста или четыреста штук. Колун с помощью налоговой полиции сейчас вовсю мочит фирмы Молодарчука, а начальник ментовки вовсю ищет Спиридона, потому что поющий Спиридон эквивалентен сидящему Колуну…

        «Гадюшник, однако…» — промелькнуло в голове