фургон. Колеса фургона надсадно вращались, но он тем не менее неумолимо сползал вниз.
Въезд на завод был покрыт девственночистым снегом. Санычев вылез из машины и довольно сухо предложил московским гостям обождать снаружи. Когда Валерий, поднимаясь по лестнице, в последний раз оглянулся, он увидел, как санычевская «Волга» закатывается в глубь двора. Джип с ребятами Валерия остался на стоянке у проходной.
Дверь из директорского кабинета в комнату отдыха была распахнута. В комнате громко разговаривал телевизор, на диване развалился Чердынский. При виде Валерия, вошедшего в комнату отдыха вслед за Санычевым, он удивленно поднял брови.
Валерий поскорее, не дожидаясь приглашения, сел в широкое кожаное кресло. Ему показалось, что в здании очень жарко. Пронзительный писк телевизора штопором ввинчивался в уши. Чердьшский с Санычевым оживленно заговорили: Нестеренко с трудом понял, что тот грузовик, который застрял на взгорке, шел с сырьем на комбинат и что как бы он не попал в аварию. Чердынский спросил, с чем был грузовик, директор назвал какоето шибко непонятное слово, и Чердьшский сказал:
— Совсем обалдели, да?
— Да ладно, не первый раз возим, — проговорил Санычев. И обернулся к Валерию:
— Так о чем вы хотели поговорить?
— Об Алихани, СПИДе и цикло… цисплантине.
Санычев слегка побледнел.
— Когда я спросил вас, Демьян Михайлович, кто мог заказать Игоря, вы назвали мне Спиридона, так? А ты, Алеша, рассказал мне трогательную историю о московских фармацевтических корпорациях. Я, конечно, понимаю, что я не тот человек, которого стоит посвящать в детали вашей хозяйственной деятельности, но всетаки есть единственные люди, которым было выгодно убрать Игоря. И я так понимаю, что именно они финансируют губернатора…
В кабинете наступило тяжелое молчание. Потом Санычев с усилием сказал:
— У вас не совсем верное представление о методах западных корпораций, Валерий Игоревич. Они переманили Игоря. Он уезжал. Зачем им в него стрелять?
— Вы оба утром встречались с доктором Гертцки. Что от вас хотела «ЛанкаГештальт»?
Санычев промолчал. Чердынский ответил:
— Допустим — купить нас.
У Валерия страшно кружилась голова, и он с трудом услышал свой собственный голос:
— Почему вы не сказали этого мне?
— Потому что «Ланку» трясет от нашего имени. Потому что, с точки зрения «Ланки», Россия — это страна, где украли ее лекарства. А если вы впридачу возьмете доктора Гертцки и подвесите его за ноги, по своему обыкновению, то «Ланка» перестанет трястись и начнет орать. И последствия этого для завода мне даже страшно представить…
Валерий закрыл глаза и вытер лоб, а когда он открыл их, над ним стоял Чердынский и смотрел на него укоризненным взором.
— Ты показался врачу? — спросил медик из органов.
— Не успел. Со мной все нормально
— Какое, к черту, нормально. Сними пиджак и рубашку. Демьян, ножик есть?
— Сейчас принесу.
Санычев вышел в кабинет, видимо, за ножом. Валерий потянулся левой рукой к рубашке. Пальцы почти не гнулись.
В предбаннике громко хлопнула дверь, так громко, что на столике перед Валерием подскочила бутылку с водой. Валерий, закрыв глаза, казалось, дремал в кресле.
Санычев задерживался — Чердынский, недовольно поморщившись, шагнул в кабинет, прикрыв за собор дверь.
Генеральный директор «Зари» стоял у стола, судорожно сжимая в руках старый хирургический скальпель, который он достал из ящика. Напротив него возвышался Павел Когут по кличке Спиридон, в щегольской кожаной куртке и со щербатой улыбкой на неестественно красном выбритом лице. С флангов Спиридона прикрывали двое горилл.
Когда впоследствии милиция пыталась расследовать