73

тут был.

        – А чем именно он торгует?

        – Да всем. Мишка Лимон – тот в основном коноплей, а Груздь всем торгует. Жид из Москвы «колеса» возит, а Груздь у нас – универсал. От анаши до крека.

        – А нельзя сказать, – спросил Валерий, – что за последнее время Груздь стал получать больше товара и что этот товар – героин?

        – Можно, – сказал Бакай, – только это героин и опий. Афганская флора. Они сначала детишек травкой пользуют. Бесплатно. А потом детишки дистрибьюторами работают за дозу. Уж не знаю, кто у кого заимствовал идею – «Гербалайф» у пушеров или пушеры у «Гербалайфа». Я своего пацаненка за этим поймал.

        – И?

        – Ну и, – ответил Бакай, – больше ребятки Груздя к этой школе не подходят.

        – А кто Груздю поставляет товар? Бакай пожал плечами.

        – Я в это дело не вникал. У меня своих забот выше крыши. Возят какието, через Горный Бадахшан. Они проговорили еще около часа, и затем Сазан начал прощаться.

        – Ладно, – сказал хозяин кабинета, стискивая ладонь Нестеренко в железном рукопожатии, – чем смогу, помогу. Ты тоже не пропадай. Я ведь вполне серьезно: все нормальные люди должны объединиться и вымести дурь из России. Пусть народ видит, кто языками чешет, а кто на него пашет. Но Нестеренко не заблуждался насчет рвения своего собеседника. Тот, возможно, и в самом деле был готов объявить войну наркотикам. Но не иначе как с предварительного благословения федеральной власти и в обмен на очень серьезные уступки. Например, если бы после такой войны Москва разрешила ему стать губернатором в крае, и без того беззаветно влюбленном в романтичного Робин Гуда, и не стала бы поднимать своего обычного воя по поводу криминализации России.

        За меньшее, пожалуй, воевать ему не стоило. К вечеру того же дня Нестеренко вернулся в Москву.

        Прошло два дня с того момента, когда Андрей Новиков, первогодок из воинской части номер сто тридцать, повстречался на стройплощадке с земляком из Ярославля.

        Жизнь в части тянулась без примечательных подробностей: подъем, плац, старый грузовик, вывозящий ребят на стройку, вечером – казарма. Глава строительной фирмы торопился – видимо, надо было сдать объект в срок, и арендованные солдаты хоть и требовали постоянного присмотра, зато были крайне дешевой силой.

        Даже бесплатные рабы обошлись бы строителю дороже – рабов было бы надо кормить, а тут за кормежку платило государство.

        На третий день Андрей оказался в бригаде, которая делала бетонный подъезд к забору: устанавливала доски, которые должны были служить формой для бетона, равняла крупный гравий.

        Бетонирование закончили часам к трем, после чего все сошлись на той мысли, что хватит работать и пора бы и выпить.

        – Давайте я схожу в магазин, – предложил Андрей.

        Скинувшись, солдаты вручили Андрею двадцать рублей с наказом акцизной водки не покупать, а купить то, чем торгуют в соседнем с магазином киоске: может быть, акцизные марки там были и поддельные, но опытным путем солдаты уже удостоверились, что от дешевого пойла в киоске еще никто не умирал.

        Андрей скатал в трубочку вверенные ему бабки, перешел дорогу и углубился в лее.

        Через березняк была уже протоптана изрядная тропинка – от магазина и к стройке, по этойто тропинке и заторопился Андрей. Впрочем, шагал он недолго: как только деревья и повороты закрыли его от товарищей, первогодок быстро свернул в сторону и побежал направо, перепрыгивая через корни и время от времени нервно оглядываясь назад. Муха, с самого утра изнывавший за кустами, насторожил ушки и тихонько последовал за Андреем.

        Через пять минут солдат выскочил к краю дачного поселка, осторожно огляделся и подошел к забору первой же дачи, выходящей торцом в лес. То, что он увидел