69

и скажешь: «Ото! У них все выросло на 20%». А на самом деле у них лучше, чем в среднем по России, где все выросло на 40%.

        – Понятно. Давай эти четырнадцать, давай в среднем по России и давай еще какиенибудь четырнадцать, на выбор. И еще. Давай одной строкой потребление любой дури, а особой – опиума и героина. Если у вас есть такая статистика.

        Мент вздохнул в трубку и сказал, что сделает, что может, но чтобы Сазан не оченьто доверял этим данным.

        – А то знаешь, – сказал он, – в городе А потребление растет, а в городе Б падает. А на самом деле в городе А совестливые менты, а в городе Б – получают вторую зарплату от наркодельцов.

        – Это они напрасно, – сказал Сазан.

        – А?

        – Получают вторую зарплату от наркодельцов.

        – Но первойто им государство не платит, – объяснил милиционер.

        Сазан сделал еще два важных звонка и перезвонил Ивкину.

        – Я вечером улетаю в Белогорск, – заявил он.

        – Дада, – сказал Ивкин, – я скажу секретарше.

        Не успел Сазан положить трубку, как дверь кабинета растворилась, и в ней показался Муха.

        – Мы нашли «дискавери», – сказал он, – то есть не нашли, а знаем, откуда он взялся.

        – Ну?

        – Темнозеленый «дискавери» приезжал в четверг на дачу к Васючицу, в поселок «Авиастроитель».

        – А кто в нем был? Муха развел руками.

        – На нас и так косо глядят. Ходит какаято парочка, хочет снять дом, а вместо этого спрашивает про номер «дискавери». Ну кто его запомнит?

        Сазан молча чертил чтото на листке бумаги. Конечно, это был еще не факт, что «дискавери» с дачи Васючица был тот же, что и на аэродроме, хотя, скажем прямо, «дискавери» не «шестерка», которых как одуванчиков весной… В конце концов, какой дурак ездит на одной тачке в гости – и на дело? Но если «дискавери» всетаки был один и тот же, это подтверждало первое впечатление Сазана, что Воронкова пришлось убирать в страшной спешке и повезло Васючицу чисто случайно. На что же он всетаки напоролся, этот лопоухий чиновник?

        – Ты летное поле охраняешь? – внезапно спросил Сазан томившегося от его молчания Муху.

        – Ну?

        – Сторожи так, чтоб комар не пролетел. Рядом с интраскопом человека поставь, а то что такое – я прошел через арку с пушкой, а меня никто даже остановить не мог!

        – Да чего с ним случится, с полемто? – резонно поинтересовался Муха. – Авось не украдут.

        Сазан усмехнулся, и усмешка вышла кривой, словно бандит проглотил лимон или какую иную пакость.

        – Знаешь, что я бы сделал на месте Васючица? – спросил он.

        – Что?

        – Разбил бы самолет.

        – Как так? – обалдел Муха.

        – А что, трудно? Ты думаешь, Глуза единственный ему в рот глядел? Тут еще полно доброжелателей. Вон, в ангарах каждый день самолеты осматривают. Уж ктонибудь найдется, кто бы за хорошие деньги выкрутил не тот винтик.

        – Но зачем?

        – А ты сам подумай. Снять директора нельзя, а хочется. Падает самолет, аэропорт осаждают журналисты, шум на всю страну, смотрят «черные ящики», выясняется – техническая неисправность. «РыковоАВИА» напутала при профилактическом ремонте. Васючиц делает елейные глаза и объясняет:

        «Мы давно хотели снять директора за некомпетентность, и, если бы мы это сделали, трагедии бы не было». После чего Ивкин вылетает из своего кресла со сверхзвуковой скоростью, куда там твой истребитель.

        – Ты это серьезно?

        – Вполне.

        – И что же нам делать? – Смотреть в оба, – усмехнулся Сазан, и еще: ты зайди там к этому Макарьеву, который ремонтом заведует. И скажика ты ему без всякой нежности, что если что с каким самолетом случится, то мы диверсанта живьем в землю зароем.

        – А как мы диверсанта найдем?

        – А на глазок выберем. Кто покажется, – того и зароем.