63

До него нельзя дотрагиваться. Спустя три года я нашел этих парней. Я убивал их поодиночке. Я отыскал старый заброшенный дзот. В этом дзоте посреди был бетонный столб, и я нашел цепь с замком и приковал последнего из них к этому столбу. Я спросил его, за что он убил моего брата, и он сказал, что им нужны были деньги. Они взяли у моего брата один рубль восемьдесят пять копеек. Но ты знаешь, они пошли и купили на эти деньги портвейн, и им вовсе не казалось, что они убили человека напрасно. Для них один рубль восемьдесят пять копеек были очень нужными в тот момент деньгами.

        Сазан молча потягивал пиво из пузатой запотевшей чашки.

        – Наши военные, – сказал хозяин, – похожи на этих парней. Они готовы убить за один рубль восемьдесят пять копеек, и они считают, что это большие деньги. Ты это хотел сказать?

        – Ты сказал, что убийцу нашли?

        – Была сходка. Эти двое торговали дурью. Не поделили с Кобой район.

        – Много в Новороссийске дури?

        – Оборот – пять лимонов в месяц.

        – Откуда?

        – Кто откуда. Экстази – из Москвы. Порошок – из Афгана. Раньше у Кобы была договоренность – караван пропускали через границу. Потом все это шло через Душанбе до Ходжента, а оттуда в Астрахань и к нам. Потом там случился какойто новый начальник заставы, шибко принципиальный…

        – Бачило?

        Хозяин бросил на Сазана быстрый вопросительный взгляд.

        – В общем, с ним хотели разобраться, но тут убили Кобу, стало не до того, а потом нашли новую дыру…

        – Кто сейчас контролирует рынок дури в Новороссийске?

        – Бесик.

        – Это кто такой?

        – Сука. Подкладка конторская. С уполномоченным ФСБ по краю в одной бане парится…

        Валерий распрощался с гостеприимным хозяином особняка в четвертом часу дня. Когда он приехал на аэродром, уже смеркалось. Услышав, что «он с парнями, которые на вертолете катались», его без особых формальностей пропустили на летное поле. Вертушка уже стояла в сотне метров от самолета, и лопасти ее еще лениво вращались, и у самого трапа начальник аэропорта Кагасов лично прощался с гостями.

        Американец вдруг обратился к Кагасову и возбужденно зачирикал.

        – Мистер Саймонс, – сказал Шакуров, – благодарит вас за удивительный уикэнд. Если вы когданибудь будете в Америке, он с радостью примет вас в своем доме. И Саймонс протянул начальнику аэропорта свою визитку.

        – У мистера Саймонса есть один маленький вопрос, – продолжал Шакуров, – когда мы летали на вертолете, он видел вырубки деревьев. Что это за породы?

        – Граб и бук, – ответил Кагасов.

        – Oh! But that is exellent wood. Precious, you might say «О! Но это прекрасная древесина. Даже, можно сказать, драгоценная.». – и Саймонс возбужденно зачирикал дальше,

        – Мистер Саймонс много работал с лесопромышленными компаниями, – продолжал Шакуров, и ему показалось, что стволы срезаны слишком высоко. Очень много хорошего дерева пропадает.

        – Распоряжение губернатора, – пояснил Кагасов.

        – Как? Ваш российский губернатор распорядился срезать стволы на полтора метра от земли? – изумился через переводчика Саймонс.

        – Нет. Видите ли, древесину вывозили за рубеж очень дешево, и поэтому губернатор запретил экспорт необработанного кругляка. А так как налоги не позволяют его обрабатывать, то директора леспромхозов стали рубить бревна короче, так, чтобы они не подпадали под размеры стандартной древесины, и вывозить его в три раза дешевле.

        И на этой оптимистической ноте завершилось знакомство иностранного консультанта с экономикой и природой Краснодарского края.

***

        У дальнего конца аэродрома, там, где потрескавшаяся рулежка упиралась в полуразвалившийся АН с обмотанными тряпочкой двигателями, стоял человек. Зрелище