советскими войсками.
Потом прошел слух, что «духи» уже прошли другой дорогой. Солдаты, не выдержав напряжения, накурились травы. Потом вдруг было ведено грузиться в «вертушку». Если бы начальник афганской милиции своими глазами видел состояние, в котором люди отправлялись на задание, он бы, вероятно, потребовал другую группу. Но тут сработал эффект большой организации: афганец не видел, что солдаты обкурились опиума. Полковник Сычев знал чтото в этом роде, но, вопервых, шибко не присматривался, а вовторых, полагал, что и так сойдет. Сержант Вахрамеев курил вместе с ребятами сам и потому оценить адекватно ситуацию не мог.
Дело кончилось страшной мясорубкой. Киченко заснул в засаде. Артемьев, сидевший чуть впереди, заметил дичь, выскочил изза камня, принялся палить и умудрился промахнуться. «Духи» немедленно открыли ответный и куда более успешный огонь. Через полчаса перестрелки к тропе подошел второй караван.
Из всего отряда уцелел только Нестеренко да еще один паренек, раненный в мякоть руки; они ушли перевалами и смогли вызвать вертушку. Нестеренко остался в живых только потому, что не курил вместе со всеми, и эта дикая история раз и навсегда отучила его потреблять наркоту, до которой он и так не был большой охотник.
Очень может быть, что покушение на Ивкина провалилось по похожей причине. Армейский начальник, отдавший приказ о ликвидации, поскупился на киллера: в самом деле, зачем покупать картошку в магазине, если своей в огороде полно? Был отдан негласный приказ – отдан, возможно, вполне квалифицированным людям.
Но отдавал приказ один человек. Разрабатывал план другой. Звонки Ивкину слушал третий. Убивали четвертые. В результате, пока четвертые ждали приказа сверху, они самым банальным образом напились или наглотались «колес». Или в результате бюрократической игры в «испорченный телефон» задание получили люди, опытные только на бумажке.
Или…
Сазан со внезапной усмешкой подумал, что это – его единственное преимущество. Против нефтяной компании он не имел бы шансов – это слишком эффективные люди, прошедшие слишком жесткий естественный отбор. Но армия и бюрократическая СТК? Они будут слишком долго принимать решения. И в процесс передачи этих решений по ступенькам вниз может быть сделано слишком много ошибок.
Так? Похоже, что так.
И все же чтото увиденное на аэродроме беспокоило Валерия. Чтото, что не укладывалось в стройную гипотезу…
Тем временем на аэродроме стало быстро темнеть. ВПП засветилась синими огоньками. Рабочий день кончался.
Гуси кудато исчезли, бабушкапастушка поднялась со своего полотняного стула и, тяжело переваливаясь, погнала коров к выходу с поля – на вечернюю дойку. Второй самолет, крошечный АН, давно улетел. Третий стоял с раскрытым брюхом и попрежнему чегото ждал.
Прошло еще три часа.
В час ночи на летное поле проехал грузовик. Сазан вынул из кармана прибор ночного видения и стал смотреть. Грузовичок подъехал к третьему самолету, и двое рабочих стали споро грузить в чрево АНа огромные охапки полураспустившихся роз и гвоздик. Даже за сто метров Сазан чувствовал, как пахнут тысячи цветов.
Нестеренко насторожился было ночной погрузке, а потом сообразил, в чем дело. Розы были срезаны вечером, после того, как удушающая дневная жара спала. Два часа лету, час на разгрузку, час на дорогу – к шести утра эти цветы будут на московских рынках. Самый выгодный товар, и днем его не погрузишь.
Грузчики закинули вслед за розами десяток какихто ящиков, наверное, с фруктами, сели в грузовик и покатили прочь. Из стареньких «Жигулей» выскочили два пилота.
Спустя десять минут самолет заревел, прогревая двигатели, и медленно двинулся по рулежке.