Валерий Игоревич, могли убить Глузу? – спросил прокурор. Нестеренко развел руками.
– Без понятия. И встал.
– Господа, – сказал он, – полпервого ночи. Вам не кажется, что наш рабочий день уже кончен?
Прокурор со свитой вымелись из кабинета, и в нем остались Миша Ивкин да Муха.
– Почему вы не сказали им, что приехали изза Воронкова? – спросил Миша.
– Нам менты не кенты.
– А откуда Воронков здесь взялся?
– С дачи. Точнее, с дачного товарищества «Авиастроитель». Пятнадцать километров по Снежинскому направлению.
– И зачем он приехал?
– Вот тото и оно, – улыбнулся Сазан. – Что такого случилось с Петром Алексеевичем Воронковым в дачном поселке «Авиастроитель», где он живет через улицу с господином Васючицем, что Воронков испугался до состояния промокашки и бросился меня искать? Потому что это произошло на даче, а не на работе – он бы мне с работы иначе позвонил.
– Может, он о чемто догадался? – предположил Муха.
– Интересное дело, о чем он догадался, а? – спросил Сазан. – Вот я тут, в вашем аэропорту, сижу три дня, и мне уже все до донышка известно:
И о том, что «ПетраАВИА» хочет загрести заправку, и о претензиях харьковских авиаремонтников, и о том, что Васючиц поругался с Ивкиным… О чем же таком этот Воронков догадался, что его стоило за это мочить с великой поспешностью, не разбирая, кто подвернется рядом?
– А может, это действительно Глузу мочили? – неуверенно спросил Муха.
Сазан не отвечал. Он потянулся к телефону на столе, потом передумал, вытащил из кармашка мобильник и набрал номер:
– Саш, ты еще не спишь?
– Нет, – послышался голос Шакурова из трубки, – я не сплю. Я дыры в своем балансе считаю. От благотворительных кредитов.
Судя по музыке и едва слышному звону тарелок, Шакуров считал дыры в балансе на ресторанной салфетке.
– Слышь, Саш, ты можешь мне откуданибудь достать частный самолет? Шакуров удивился.
– А зачем тебе?
– С девочками хочу слетать к Черному морю.
– А куда именно?
– Не куда, а через что, – поправил Сазан, – через аэропорт Еремеевка.
Сазан спрятал телефон в кармашек. Муха все так же сидел в кресле, выжидательно уставясь на босса.
– Возьми завтра человечка поприличней, – сказал Сазан, – лучше всего с девочкой, и пусть они оба съездят в «Авиастроитель» и порасспрашивают, не сдаст ли кто женатой паре дачку. Хоть поймут, чего там Воронков увидеть мог.
Муха кивнул.
– Чует мое сердце, – сказал Сазан, – что ничего наш Воронков сообразить в уме не мог, по причине полного отсутствия соображалки. Потому что коэффициент интеллекта у покойника был, прости меня, Господи, не выше, чем у вырезки в магазине. А стало быть, это было не озарение – а элементарная случайная встреча. Увидал наш Воронков когото. И увидел, скорее всего, на даче Васючица. И встреча эта так сильно его впечатлила, что он бросился разыскивать – заметим, не Ивкина и не ментовку даже, а меня.
– И что же он мог увидеть?
– Настоящих хозяев «ПетраАВИА», – сказал Сазан.
А на следующее утро, пожаловав в Рыкове, Сазан услышал, что его разыскивает прокурор города.
Приглашение прокурора было крайне вежливым:
«Если господин Нестеренко сочтет возможным, будем рады его видеть в три часа дня», – просто, можно сказать, приглашение не на допрос, а на чашку чая. Этато вежливость Сазану и не понравилась.
Около половины четвертого серебристый «мере», видимо, починенный за ночь, высадил Нестеренко Валерия Игоревича, заместителя директора «РыковоАВИА» у двухэтажного особнячка, выделенного под районную прокуратуру.
Особнячок был деревянный, краска на его фасаде давно облупилась, и покосившиеся окошки с немым любопытством