"Относительно письма".
- Хорошо, - сказал Шаваш и побежал к десятой управе.
Теперь он очень торопился: он чуть не опрокинул лепешечника с двумя
коромыслами, полными лепешек с прозрачной сахарной корочкой, проскочил
длинный красный лаковый мост, и припустился по широкой набережной, где
торговцы и ремесленники уже разворачивали свои вредные зонтики. Задняя,
выходящая на набережную, стена десятой управы была заперта: за стеной
шелестели и пахли в казенном саду деревья, и сквозь них виднелась
невысокое, с облупившейся синей башенкой здание управы, погруженное в
утреннюю тень от вздымавшегося по соседству храма Парчового Бужвы.
Кляня проклятых сторожей, которые запирают двери на час раньше и
отпирают на час позже, Шаваш полетел дальше, туда, где за острым углом
начинался прямой мощеный проход к передним улицам.
Шаваш завернул за угол и замер: перед ним, расположившись полукругом,
стояло двенадцать подростков. В правой руке подростки держали пальмовую
ветку, на левой имели желтую повязку с надписью "Благоденствие
государства". На них были аккуратные хлопчатые костюмы, и по этим костюмам
Шаваш сразу понял, что это не какие-нибудь дети сапожников, а лицеисты из
"Общества Тростниковых Стен", чистые чиновники пятнадцати лет.
- Ты куда спешить? - спросил предводитель отряда, хорошенький мальчик
лет пятнадцати.
А другой обошел его со всех сторон и сказал:
- Если ты из семьи чиновника, почему ты не в школе? Если ты из
народа, то как ты смеешь носить атласную куртку и кружева на запястье. Кто
твой отец?
- Вор его отец, - сказал кто-то и дернул сзади Шаваша за кружево на
воротнике.
- У меня нет отца, - сказал Шаваш, - я раб господина Андарза.
Изумление и отвращение изобразилось на лицах лицеистов. Слухи о
распутстве Андарза среди них ходили самые невероятные. Шаваш услышал
несколько непристойных шуток.
- У меня нет отца, - повторил Шаваш, - он умер от голода и поборов в
одном из поместий Андарза. В это время там был его секретарь Иммани: я
бросился ему в ноги, умоляя простить семье долги. А Иммани велел оформить
меня как недоимку и забрал в столицу. Этот Иммани чернокнижник и негодяй:
в его флигеле не раз пропадали дети. Как-то он пришел ночью в комнату для
слуг и понес меня к себе, а я стал царапаться и кусаться. Тогда он
подговорил Андарза продать меня варварам, как будто я не свободный
подданный императора! Сегодня ночью я сбежал от варваров и я клянусь, что
у меня нет ни отца, ни жилья, ни родной души на свете, и варвары вот уже
третий день меня не кормили и держали на веревке, вот, смотрите:
И Шаваш, расстегнув кружевной воротничок, показал след от веревки,
которую накинул на него вчера секретарь Иммани. Засим Шаваш, как был, в
шелковых штанишках, повалился на землю.
- Этот маленький развратник лжет нам! - заявил один из лицеистов, -
он ждет не дождется, чтобы сплести ноги со своим хозяином!
Но предводитель, Лахар, напустил на него:
- Как ты смеешь не верить человеку из народа! - закричал он, - народ
всегда проявляет большую добродетель, чем продажные чиновники! Мы не можем
оставить этого мальчишку в беде! Мы должны отвести его к советнику Нараю!
По правде говоря, Шавашу не хотелось ни в темный колодец, ни в
глубокий омут, ни к советнику Нараю, ни в какое другое подобное место, и
он рассчитывал сбежать по дороге, но это оказалось не так-то легко: юные
защитники справедливости защемили ему руки в маленькую лакированную
колодку с надписью "общество тростниковых стен", и с торжеством поволокли
за собой.
Вскоре толпа детей прибежала
