«мальборо» и другие скопившиеся за зиму продукты жизнедеятельности населения.
Носом к сугробчику стояли три машины: в одной приехал Тихомиров, другая караулила дом всю ночь. Третьей же был подкативший только что «Мерседес». «Мерседес» был красивый, цвета спелой черешни, но его немного портил помятый правый бампер, — так шикарную проститутку портит нежданный синяк под глазом. Все три водителя стояли над сугробом и довольно мирно разговаривали.
Сергей подошел к ним, и все трое разом замолчали.
— Садись в свою тачку, — сказал Сергей мерседесовцу, — и давай отсюда.
— Чего такое? — оскалился парень.
— Того такое. Твой Сазан уже сидит за хранение оружия. И если тебя заметят около этого дома, то мы станем долго и неприятно выяснять, где ты побил бампер и почему у тебя в бардачке «Вальтер».
Парень молча сел в «Мерседес», развернулся и уехал.
— Немного мы узнали от старушки, — сказал Дмитриев, когда везший их Городейский, справившись о пункте назначения, свернул к набережной.
— Коечто мы выяснили, — сказал Сергей. — Мы выяснили, что Баркин имел гораздо больше денег, чем он получал, шоферя «Межинвеста», и позволительно полагать, что эти деньги платил ему Сазан, — а Сазан даром денег не платит. Мы также выяснили, что и после увольнения денег у Баркина было достаточно. Спрашивается, опятьтаки от кого, если не от Сазана?
— Забавный человек был генерал, — сказал Дмитриев, — я бы рехнулся от такого папаши. Жетоны за поведение!
— Ничего, — сказал Сергей, — у меня папка за мамкой с паяльником бегал, дома тапок домашних, и то не было — подумаешь, жетоны!
Водитель оскалился и стал рассказывать последнюю байку: вчера вечером директор АОЗТ «Саксесс» известил милицию, что от дверей его офиса угнали кремовую девятку. И что же? Через двадцать минут машина отыскалась: в нее было вмонтировано взрывное устройство с часовым механизмом, которое взорвалось, когда «девятка» выехала на Краснохолмскую набережную.
— Во везет мужику, — заключил Городейский, имея в виду директора.
От старушки Сергей поехал на Кропоткинскую, где жили мать и отчим Гуни, но оказалось, что отчим не видел Гуни уже месяц, и ничего не имел против того, чтобы так продолжалось и дальше. Гуню отчим считал бездельником.
Тихомиров и Дмитриев уехали на метро в отделение, оставив Андрея Городейского скучать у дома в милицейской «Волге».
Андрей Городейский приехал в Москву два года назад после армии, и сразу же сунулся в охранное агентство, но его не взяли. Ему посоветовали поработать годик в милиции и завести связи. Городейский провел годик в милиции, получил комнату в общежитии, и ему понравилось. Особенно нравился ему лейтенант Тихомиров, — вот ведь не за гринами же гоняется человек, а за людьми, и какой человек! Андрей вспоминал, как они вчера положили лицом в снег Сазана. В глубине души ему было приятно, что, хотя у него нет столько денег, сколько у Сазана, зато он может положить Сазана лицом в снег, и продержать его десять суток по 122ой статье, а то и все тридцать, по президентскому указу.
Во дворе две девчушки, бледные и робкие после зимы, делали первую попытку играть в резиночку. Им не хватало третьего участника. Девицы сначала натянули резинку на столб, а потом одна из них постучалась в окно машины.
— Дядь, а дядь! Не подержите нам резиночку?
Андрей вышел из машины и покорно влез в резиночку, как ему было указано.
— Молодец, — одобрила девочка.
— Еще бы, — сказал Андрей, — небось другой не согласится.
— Мой брат, — сообщила девчушка, — все время держит резиночку.
— А сколько братуто?
— Ой, он очень старый. Он вообщето мне не совсем брат, у нас только мама одна и та же. Он