в какую плохую историю я влип", - с тоской подумал сыщик.
Через полчаса изумленного и перепуганного Астака втолкнули в камеру
главной городской тюрьмы, страшного места, населенного изможденными
узниками и упитанными крысами. Астак плакал и метался, как мышь в кувшине.
"Это все проделки Лахара, - думал он, - Лахар даже на экзаменах
передергивал, - стоит только Нараю или Нану узнать о происшедшем, как они
тотчас же выпустят меня, а Лахара сурово накажут!
Спустя час узкая, как крышка гроба, дверь растворилась, и на пороге
показался господин Нан. Он был немножко бледен, и левая рука его была
замотана в кокон, напоминая личинку шелкопряда.
- Господин Нан! - бросился к нему Астак, - я ни в чем не виноват! Это
все проделки Лахара! Он сердит на меня за то, что я не дал ему персика!
Изумление и негодование изобразились на лице Нана. Он схватил
здоровой рукой юношу за ворот и закричал:
- Да как ты смеешь так говорить о любимце советника Нарая! Людей не
арестовывают за то, что они кому-то не дали персик!
И с этими словами Нан швырнул растерявшегося Астака на лежанку. Тот
вскочил:
- Вы не имеете права!
И тут же получил новый страшный удар по губам: на этот раз юноша
полетел на пол.
- Вы не имеете права так обращаться...
- С сыном изменника?
- Я... я...
- Вы сами везде хвастаете, что вы - сын Идайи.
- Идайя не изменник!
Нан вынул из-под мышки папку:
- Полюбуйтесь!
- Что это?
- Переписка Идайи и Харсомы. Манифесты Идайи. Да вот, хотя бы...
Нан развернул бумагу и прочел: "Всем известно, что Касия, публичная
девка, грешила с мужчинами всеми тремя отверстиями, пользуясь гнусным
колдовством, отвела глаза государю, зачала своего щенка от
барсука-оборотня: неужто народ допустит сына шлюхи и барсука до управления
ойкуменой?"
Мальчишка в ужасе зажал уши.
- Это подделка! Мой отец не писал таких мерзостей.
Нан расхохотался и бросил ему папку. Мальчишка стал копаться в
документах, читал их один за другим. Старая бумага ломалась в его руках.
Он еще не встречался с политической пропагандой мятежников. Великий Вей!
Неужто отец его писал, что у государыни Касии - козлиные ноги? Мальчишка
стал плакать.
- Господин Андарз, - сказал Нан, - совершил преступление, спасши
жизнь сыну мятежника, но закон, слава богам, еще не отменен! Господин
Нарай казнит и Андарза и тебя...
Мальчишка поднял голову, и лицо его побледнело, словно ткань, на
которую плеснули уксуса.
- Казнить, меня? За что?
- Ты сын Идайи. Уже забыл?
Мальчишка побледнел еще больше.
- Но это несправедливо, - сказал он, - нечестно казнить человека за
то, что произошло до его рождения!
- Господин Андарз так и думал. За это ему придется поплатиться
головой. Стремясь сделать последнее одолжение другу, он взял замуж
женщину, подстрекнувшую того к мятежу, признал ее сына за своего, был
готов простить ему то, за что наказал бы родного сына!
Астак забился в угол.
- Где письмо?
- Какое письмо?
- Лазоревое письмо. Отвечай!
- У меня его нет.
- Знаю, что нет. У кого оно?
- Я не знаю, клянусь, не знаю!
- Врешь! Это ты предупредил людей Айр-Незима, что Ахсай будет в
"Красной Тыкве" и купит письмо! У кого он должен был его купить?
- Не знаю. Клянусь вам, господин Нан!
- Откуда же ты знал о "Красной Тыкве?"
- Я встретился там с Ахсаем, накануне. Он заказывал ужин, сначала на
сегодня, а потом на завтра. Вскоре он напился выше глаз, стал нести
какую-то чепуху. Вдруг сказал: "завтра, в этой харчевне, я
