промолвил он после некоторого раздумья.
Шакуров так и сидел с телефоном в руке, пока не услышал стука закрывающейся двери и хлопанья лифта. Выйдя, Аршаков осмотрелся. Все было мирно. Играли дети, напротив дома Шакурова на солнышке грелся похожий на большого серого кота грузовик с надписью «Овощифрукты», и солнце ослепительно сверкало на его номерах.
Грузовик Аршакову не понравился. Черт знает чем, но – не понравился.
Аршаков сел в служебную «Волгу». Он потратил все время своих оперов на то, чтобы разработать список уголовников, выдавленный из Митьки. Теперь он был убежден, что проку от этого не было. Каждый из бандитов в этом списке был способен на убийство и даже, вероятно, не раз убивал.
Но все они были пузатой и засаленной мелочью, которая, конечно, могла бы убить бухгалтера в качестве предупреждения, но при этом наверняка расколотила бы всю аппаратуру и оставила прорву следов. Такая штука, как бутылка с отпечатками пальцев Нестеренко, ей была не по мозгам. А если бы Нестеренко попался в руки этих крох, они бы его завалили безо всяких последующих выдумок, долженствующих объяснить его пропажу. Напротив: они бы потом ходили по рынку и хвастались, поднимая за счет покойника свой авторитет и доходы.
И уж, конечно, никаким боком эта мелкая, как килька, сволочь не была вхожа к председателю кооператива «Аврора» Иванцову и следователю московской прокуратуры Миклошину.
Отсидевшись в машине и оправившись от неудачного обыска, следователь Миклошин отправился обедать. Обычно он загружался калориями в прокуратуре, но тут, в поисках разнообразия или по другой причине, следователь зашел в расположенное в соседнем скверике кооперативное кафе, с темными красными шторами, низкими потолками и высокими ценами.
Народу благодаря обеденному часу было довольно много. Во всяком случае, достаточно, чтобы Миклошин, оглядевшись в поисках свободного места, оного не нашел и потому, вполне естественно, подсел к угловому столику, уже занятому крепким сорокалетним мужиком в джинсах и цивильной рубашке.
Круглое, как донышко сковородки, лицо мужика слегка повернулось, и глаза цвета асбеста поглядели на следователя, как на редкое насекомое.
– Это что за шандарах по всему городу? – спросил Шерхан. – «Вооружен», «при задержании стрелять на поражение»… Ты меня что, стукачом выставляешь? Тебе заказали – завалить человека, а ты это всей, московской ментовке решил препоручить? Боялся стрелять – так бы сразу и сказал, а кто меня кидает – долго не живет.
– Это вы меня обманули, – холодно сказал Миклошин.
– Вы мне сказали, что я должен задержать какогото качка, отморозка, который наехал на оберегаемого вами человека. А выяснилось, что вы решили моими руками убрать крупного конкурента. И сейчас я намерен раскрутить это дело, как оно того заслуживает. Я арестую всю их банду – весь кооператив, ясно?
Шерхан смотрел ошарашенно.
Это какую ж игру затеял поганый мент? Ему было сказано: завалить Нестеренко!
Шерхан и сам бы его завалил, но сейчас, после убийства в кооперативе, это вызвало бы слишком много расспросов.
Были еще не те времена, когда число убитых на улицах Москвы неуклонно подтягивалось к числу пьяных. Пока еще каждый труп на комто висел, каждый труп нуждался в объяснениях. С учетом этого Шерхан и заказывал мокряк Миклошину.
Ведь как было задумано в самом начале?
Бытовуха. Кооператор Нестеренко убил своего бухгалтера и скрылся. Дело не стоит выеденного яйца. Правда, кооператора не нашли, но это уже проблемы ментовки.
Дело не выгорело. Хорошо. Переиграем.
Кооператор Нестеренко на самом деле занимался рэкетом. При задержании попытался бежать и был застрелен. В руке имел старый