67

Ему не пришлось искать долго: через пять минут, мигая и свистя, белый милицейский «Мерседес» прижал его к обочине. Из «мерса» выскочили, трое людей, вооруженных автоматами. Один из них выворотил водительскую дверцу, а другой схватил невинного частника за шиворот и швырнул на асфальт.

        – Айайай! – заорал частник, понимая, что с ним происходит крупное и очень неприятное недоразумение. Тут милицейский внушительный сапог врезал ему по яйцам, и частник заорал еще отчаянней.

        Прошло двадцать минут, прежде чем невинный владелец «Жигулей», доставленный в ближайший участок, смог доказать ментам, что он не является Валерием Нестеренко, а также его родственником, соучастником, поручителем, знакомым или любовником, и прежде чем все посты ГАИ получили новую ориентировку, – не на черную «Волгу» 1827 МНЮ, а на синюю «пятерку» с повреждениями в задней части и под номером 4753 МКО.

        К этому времени разыскивать «пятерку» было поздно. Она мирно отдыхала от трудовой вахты в полупустом московском дворе, а Валерий мчался по Кольцу на стареньком «Москвиче», стоявшем в соседнем переулке и по ветхости даже не поставленном хозяевами на охрану.

        Миклошин во дворе гавкал команды по рации, пока не сорвал глотку и не сел кулем прямо на клумбу.

        Миклошин был взбешен. Шерхан кинул его, словно лоха – его, Андрея Николаевича Миклошина! Шерхан изобразил дело так, будто надо завалить какуюто сявку, кооператора, отказавшегося платить самому Шерхану, «шестерку», лоха, фраера, – словом, обычного советского гражданина, чьи конфликты с законом не простираются дальше уведенного со стройки унитаза, и то оплаченного в жидкой валюте.

        Здрасьте! Ничего себе кооператор! Это откуда у рядового советского кооператора «глок»? Это в каком таком универсаме рядовой советский кооператор покупает не «ТТ», не «макар», а шикарный хромированный австрийский «глок»?

        Дело было яснее ясного. За две с половиной тысячи баксов Шерхан хотел справиться с крупным конкурентом – авторитетом, а то и подручным какогонибудь вора… И он, Миклошин, купился на это за две с половиной штуки! Да за такое дело и двадцати тысяч мало!

        Ни совести, ни стыда нет у этого уголовника! Так подставлять людей!

        Миклошин со страхом ощупал запрятанную глубоко за пазуху тряпочку – в тряпочке лежал «мокрый» «ТТ». Черт возьми! А если бы этот «кооператор» угрохал его, Миклошина? Или ранил? Миклошин представил себе, как его везут в Склиф и изымают там неучтенный ствол… Это за чей бы счет родная ментовка раскрывала тогда висяки?

        Юрий Сергеевич меж тем молча сидел в своем кабинете, утешаемый опером. Сотрудники фирмы набились в коридор, возбужденно гудя. – Я же всегда говорил, что он урка, – кричал молоденький парень в светлом пиджаке, – а вы – ссуды! Зона по таким плачет!

        – Вы видели, какой у него пистолет был? – со смаком пояснял другой сотрудник, проведший два года военной службы, играя в духовом оркестре.

        – Не «Макаров» и не «ТТ», а пистолет Стечкина – самая жуткая штука. Их только «Альфе» дают…

        Шакуров постоялпостоял в коридоре, подождал, пока опер покинул кабинет, и вернулся к Юрию Сергеевичу.

        – Юрий Сергеевич, – сказал он, – что это? Как вы могли?

        – Молчи, Саша.

        – Нет, я не замолчу! – Они украли моего сына. Они убьют его, если Нестеренко не арестуют.

        – Кто они?

        – Ктокто? Или не знаешь, кто? Или не знаешь, кто к тебе приходил? Кого твой Валерий катал с ветерком в морозилке?

        – Но вы же им не платите, – сказал Шакуров.

        – У вас же зять в КГБ.

        – Нету больше КГБ! Реорганизовали! Ты что, этого не знал?

        – Знал и очень рад.

        – Ну и дурак, что рад! Это нас с тобой касается, а не диссидентов! Понимаешь, в стране была организация,