43

Он думал, я взовьюсь. Думал, скажу: «не отдам», и можно меня будет пристрелить в назиданье. А ты бы что делал на моем месте? – Не знаю. Я торгую мороженым, а не фальшивой водкой. – А я знаю. Ты бы Шерхана пристрелил. На месте. У тебя мозги в кулаках. А я вот семь раз примерю, а с Шерханом, если семь раз примеришь, так отрезать будет поздно… А он уже боится меня, Шерхан. Человек никого так не боится, как того, кому делает мерзости… За непослушание меня завалить не получается, а надо… Вот он и разбил твою тачку. Либо ты меня завалишь, и тогда он тебя убьет в отместку за Рыжего, либо я тебя завалю, и тогда он меня накажет за прямое непослушание…

        Валерий все так же сидел на корточках.

        – Понимаешь, Нестеренко, я не бил твоей тачки. И изза этого мне кранты и тебе кранты. Тебе – потому что ты влез к бригадиру Шерхана и связал его собственной же рубашкой, а мне – потому что Шерхану не нужен бригадир, которого каждый фраер может его же рубашкой связать. И у нас с тобой один выход. Я обещаю тебе узнать, где Шерхан, обещаю, что весь пирог после Шерхана мы поделим пополам.

        – А почему ж пополам? – А я не выживу один, – сказал Рыжий.

        – Труслив я. Сначала думаю, а потом стреляю.

        – Закусил губу и добавил: – Это для тебя единственный выход. Ведь тебя же теперь завалят. И ладно, что тебя… Ведь ты же в это дело влез, чтоб Шакурова отмазать. Вот уж скажет тебе Шакуров спасибо, когда к нему Шерхан заявится и потребует за убитого Рыжего столько баксов, сколько в Рыжем веса.

        Валерий опустил глаза. Это уж точно. Влип Валерий капитально, и сам влип, и Шакурова вляпал…

        – Где этот водочный завод? – спросил Валерий.

        – Руки!

        Валерий обернулся.

        Пока Рыжий жаловался на свою жизнь, в квартиру заявились трое. Трудно сказать, что насторожило их – увидали с улицы, сквозь занавеску, две тени, или у Рыжего была какаято своя система знаков, скажем, зажженный на кухне свет, – однако посетители предпочли воспользоваться имевшимися у них ключами, не оповестив звонком о своем вторжении.

        Теперь все трое умело рассредоточились у входа в комнату, и старый «ТТ» в руках одного из них глядел Валерию прямо в живот.

        – А ну на пол! Жопа кверху, руки на голову! Ну!

        Валерий резко ударил человека с «ТТ» по запястью. Пушка описала в воздухе дугу и врезалась в стеклянную стенку серванта. Тут же на Валерия прыгнул тот, кто стоял слева, и схлопотал под ребро локтем.

        – Аа… – зашипел левый, вертясь волчком.

        – А ну получи добавку, – сказал Валерий и достал его внешним ребром стопы в живот.

        Тут же нога Валерия пошла назад, и пяткой хорошо, с хрустом вошла под чьето ребро. Владелец ребра ойкнул и кустом осел вниз. Валерий развернулся и краем глаза заметил нечто летящее. Он нырнул было вбок, но не успел, близ уха мелькнула бутылка с прозрачной крис.талловской водкой. «Полная, – блеснуло в мозгу Валерия, – хуже нет, когда полная». Валерий поставил блок, но не успел вывести руку в верхнюю точку: бутылка врезалась ему в голову. Всетаки удар пришелся по касательной, однако бутылка хрустнула и разлетелась. Волосы Валерия мгновенно намокли, перед глазами вспыхнула и разлетелась огненная карусель, и сквозь эту карусель Валерий увидел, как цветастый ковер в комнате вздыбился, качнулся и внезапно шмякнул ему по лицу. И тут в голове Валерия выключили свет и всю остальную аппаратуру.

        Очнулся Валера очень скоро, в кромешной и тряской темноте. Над ухом оглушительно выло. Валера сначала подумал, что это шумит у него в голове, но потом сообразил, что это воет мотор, а сам он лежит в багажнике автомобиля. Багажник был довольно просторен – тачка, судя по всему, была шикарная, из таких, на каких Валерию ездить пока не доводилось.