несколько
телевизионных записей, а вслед за этим любезно разрешил послушать "вторую
волну" мятежников. И правительство, и мятежники сходились в том, что я
мертв. Не согласны они были в следующем: мятежники утверждали, что я
выскочил из гвардейской машины и тут же меня застрелили вдогонку. А
гвардейцы утверждали, что стреляли не они, а сами мятежники, желая убрать
уже ненужного человека.
-- Вы, Денисон, сначала попробуйте доказать, что вы живы, а потом и
права требуйте, -- наставительно сказал майор. Склонил голову и прибавил: --
А ведь полковник приказал вас убить.
Я молчал.
-- Вы хотели забрать жену, ребенка и вон те дискеты на столе и передать
дискеты в "Харперс", чтобы набить себе цену.
Я равнодушно пожал плечами.
-- Так вот, когда полковник услышал, что вы не собираетесь оставаться с
ним, он решил забрать эти документы себе, а вас утопить в ближайшей канаве.
С Ласси он как-нибудь бы объяснился. Вы должны благодарить меня и моих
людей: они спасли вас и вашу семью.
-- Майор, -- сказал я, -- отчего у вас на брюках варенье?
Ишеддар удивился и глянул вниз. У него на брюках не было никакого
варенья. Майор нехорошо улыбнулся и сказал:
-- Не верите? Тогда почему террористы вели по фургончику, огонь на
поражение?
Я сказал:
-- Может быть, это и так, но, видите ли, майор, если полковник приказал
меня убить, у вас все равно нет ни малейших тому доказательств. А если он не
приказал меня убить, то вы бы все равно обвинили его в этом.
Красавец майор расхохотался.
-- А что вы ему придумали?
-- Ничего.
-- Не валяйте дурака! Все эти фокусы с радиотелефонами: сообщения,
которые нельзя передать, сообщения, которые принимает не тот абонент,
сообщения, которые не берут декодеры...
Я молчал, как выключенный телефон.
-- Вы будете говорить?
-- А пошли вы... -- сказал я.
Я произнес довольно длинную фразу. Майор выслушал меня до конца.
Смуглое его лицо осветилось застенчивой улыбкой.
-- Это физиологически невозможно, -- сказал он.
Я снова раскрыл рот. Он ударил меня по лицу и сшиб со стула.
Вечером меня посадили в длинный бронированный автомобиль и повезли. Мы
ехали по правительственным улицам, залитым светом военных прожекторов, на
перекрестках маялись часовые и танцевали статуи древних богов, а за
бронзовыми решетками старых дворцов мирно спали люди в чистом белье и с
грязными душами.
Месяц назад мне приснилось, что я еду в правительственном автомобиле,
заместителем министра связи. Сон в руку!
Меня ввели в большой кабинет, отделанный согласно старой асаисской
традиции. Мебель в кабинете была затянута белым шелком, украшенным голубыми
клеймами с изображением богов и героев. По обеим сторонам двери стояли два
бронзовых треножника, разделенных золотым кольцом на три пояса с
изображениями неба, земли и подземного царства. В чашечке на вершине
треножника курились благовония. Посередине комнаты лежал белый ковер с
такими длинными и тонкими ворсинками, что, когда открытая дверь всколыхнула
воздух в комнате, ворсинки ковра заволновались, как трава под порывом ветра.
В глубине кабинета за очень большим столом сидел очень маленький человек.
-- Здравствуйте, господин Президент, -- сказал я.
Маленький человек встал из-за большого стола и неожиданно пожал мне
руку.
-- Здравствуйте, мистер Денисон.
Лакеи с каменными лицами танцующей походкой принесли нам несколько
подносов с фруктами, печеньем и закусками, неслышно расставили чайный прибор
и, поклонившись, удалились. Президент, тяжело вздохнув, налил
