37

    -- Что?

        -- Что политика всегда была занятием для сумасшедших.

        Ван Роширен тихонько засмеялся. Я осклабился и спросил:

        -- А почему вы мне говорите одно, а слугам -- другое?

        -- Я везде говорю то же самое, -- ответил проповедник.

        Я повернулся и ткнул в него пальцем:

        -- Нет! Сейчас, в разговоре со мной, вы обращаетесь к фактам. А полчаса назад вы  говорили с  толпой: вы размахивали руками и только что не висели в воздухе,  и вы обращались не к разуму толпы,  а к ее инстинктам. Знаете, как называется человек, который в разных местах говорит разные вещи?

        --  Я не  говорю  разные  вещи, -- возразил  ван  Роширен, --  я говорю одинаковые вещи, но иногда говорю их разным способом.

        --  Вздор, -- сказал  я,  --  со  мной  вы говорите фактами, а с толпой говорите чудесами.

        -- Вы не верите в чудеса? -- удивился ван Роширен.

        -- Я не верю толпе. И я не хочу верить в то, во что верит толпа.

        Проповедник развел руками и сокрушенно пробормотал:

        -- Удивительный  вы  человек,  Денисон.  Ведь вы,  например,  доверяете мнению народа, когда речь идет  о выборах. Почему же  вы не доверяете мнению народа в вопросе о чудесах? Почему вы считаете народ  компетентным, когда он избирает правителя, и некомпетентным, когда он верит в Бога?

        -- Чудес не бывает, -- повторил я.

        -- Хорошо, -- сказал ван Роширен, -- я обещаю вам чудо.

        -- Зарегистрированное чудо. На бланке и с сертификатом, -- настаивал я. -- Чудо, на которое заведена документация.

        Ван Роширен улыбнулся:

        -- Я обещаю вам чудо с сертификатом.

        -- Я все равно вам не поверю, -- сказал я.

        Мне в багажник положили двух жареных баранов, и  я заехал в сад,  чтобы отдать  одного  из них работникам.  На другого  барана  я  позвал  окрестных фермеров, Митчеллов, Доррешей и Дерека Саммерса. На окнах сверкали  белизной занавеси, стол в большой гостиной был уставлен блюдами на серебряных ножках, и огонь,  пылавший  в камине, окончательно растопил лед некоторого недоверия между мной и соседями, возникший с тех пор,  как я подарил Ласси поливальную установку. Князь Бродячего  Перевала, чей замок господствует над долиной, -- это вам не безродный Ласси. Все окрестные фермеры оценили по достоинству тот факт, что  князь Шадак,  безнаказанно разрядивший свой револьвер над головой исполнительного директора компании Филиппа Деннера, дарит баранов и зовет на охоту начальника отдела связи компании Рональда Денисона.

        -- Знаете ли, какую мне рассказали историю? -- спросила Ирен Дорреш. -- Ван  Роширен крестил целую деревню в  Белой долине, через  неделю  они пошли причащаться. Один поденщик не съел облатку, а зажал ее в, кулаке и спрятал в карман, желая отнести больному брату. Карман  его  прохудился, облатка упала на  землю,  мимо пробегавший гусь ее съел --  и что же? В бедного гуся вошел святой дух, и тот три часа проповедовал Иисуса.

        -- Жаль, -- промолвил я, -- что проповедующего гуся не сняли на пленку.

        -- Конечно, его сняли  на  пленку, -- возразила  миссис  Дорреш,  -- но пленку, по личному приказу Президента, сожгли.

        -- Я  смотрел очень хорошую передачу про ван  Роширена, --  сказал Джек Митчелл, --  там  все  объясняли. Там  сказали,  что этот  человек одолеваем различными  психическими  комплексами и  не  отдает себе  отчета  в реальном положении  дел,  предпочитая утопать  в собственных  фантазиях. Убеждение  в собственной  непогрешимости,  проецированное на  мистическую фигуру  "бога", составляет  основу его  инфантильного и  нарциссического характера. Мир  для него    существует    лишь    постольку,    поскольку    он    соответствует    его фантастическим  рассуждениям  о  существовании    Иисуса.  Его  поверхностная