стойкости ваших учеников. Давно был убежден в справедливости вашего
учения, и всегда искал случая оказать вам услугу. Лет десять назад,
например, когда вышел указ об аресте членов "Байляньцзяо", был в отчаянии.
Хитростью решил уклониться от исполнения указа, и вместо вас,
почтеннейший, мне удалось арестовать богача Фаня, который только и делал,
что угнетал народ. Теперь сын этого Фаня, как известно, разбойничает на
горе Иншань, нарушает ваши приказы, нахально именует себе Лян-ваном. А
вчера я достоверно узнал, что завтра мой начальник, Чжу Инсян, опять
отправится к старому отшельнику у реки просить помощи против вашей секты.
Он предполагает, что неудача его первого визита была вызвана чрезмерно
официальной обстановкой, и поэтому намерен явиться туда в переодетом виде
и в сопровождении одного слуги.
Один из мятежников стукнул кулаком по столу и вскричал:
- Эти чиновники - подлые твари! Разве не сказал сам Конфуций:
"Нападать на еретические учения - поистине дурно?" Как же можно следовать
принципам Конфуция и издавать против нас указы!
А Цзи Дан поклонился и промолвил:
- Чжу Инсян сумел завоевать доверие народа, и это сильно задерживает
пору пришествия Будды Майтрейи! Благодаря моему сообщению вам
предоставляется прекрасная возможность схватить Чжу Инсяна!
Тут мятежник Ли приказал развязать чиновника, посадил его на почетное
место, и собственноручно поднес еду. Цзи Дан понял, что он избежал казни,
и стал разглядывать все вокруг. Зал, где пировали мятежники, был обставлен
весьма скромно. На столе, в простых глиняных чашках, стояли маринованные
бобовые стручки, пирожки с луком, овощи и лапша, - сразу было видно, что
мятежники ели только постную пищу.
Цзи Дан попробовал блюда и заметно удивился. Мятежник Ли с улыбкой
осведомился, в чем дело.
- Признаться, - сказал Цзи Дан, - если бы мне дали попробовать это
блюдо с закрытыми глазами, я бы сказал, что это утка. А когда я открываю
глаза, я вижу кусок пареной репы!
Мятежник Ли огляделся и, заметив, что никого из младших сектантов в
зале нет, отвязал от пояса тыкву-горлянку. Он погладил тыкву и прошептал
несколько слов, - и в тот же миг вместо куска пареной репы Цзи Дан увидел
перед собой превосходно зажаренную, янтарную половинку утки на блистающей
серебром тарелке, а вместо деревянных палочек в его руках оказались
палочки из слоновой кости. Мятежник опять что-то прошептал в тыкву, и утка
снова приняла вид репы.
- Видите ли, - сказал Сяо Ли, - благодаря этой тыкве-горлянке я могу
заставлять людей видеть то, что мне нужно, а не то, что есть на самом
деле. Благодаря ей я обманываю народ; превращаю отхожее место в дивный
храм. Когда я проповедую недостаточно посвященным членам секты, я делаю
руины похожими на дворец. А когда я обедаю, то, чтобы не смущать народ, я,
наоборот, произношу заклинания, которые придают гусям и баранине вид
постной пищи.
Цзи Дан был искренно восхищен.
- Удивительно, - вскричал он, - мне и самому приходилось проделывать
подобные фокусы с помощью кисти и туши, но я никогда не думал, что
возможно такое совершенство!
- Признаться, - продолжал мятежник, - это тыква-горлянка, -
удивительнейшая вещь! Часто в одиночестве я произношу заклинания и любуюсь
собой в императорских одеждах. Это так утешает!
Итак, на следующий день Чжу Инсян выехал из города в простом платье и
в сопровождении одного слуги. Ему было не очень-то приятно путешествовать
одному, и он обрадовался, когда нагнал нескольких мелких торговцев,
выходящих из придорожной харчевни. Лица этих людей внушали доверие,