он был рожден не колдуном, не бунтовщиком, а совсем
обыкновенным человеком, вот как мы с вами, разве только был храбрей
некоторых из нас.
Фань Чжун готов был уже завопить "ай-ай-ай" и дернуть веревку, как
вдруг свет его фонаря упал на белесую стену, и он увидел на ней какие-то
загадочные знаки. Он наклонился и стал разбирать старинную надпись.
И пусть он пока читает эту надпись, а мы вернемся в город, в управу
Чжу Инсяна.
Чжу Инсян был очень доволен, что ему удалось выловить еретиков. "Кто
бы мог подумать, что старый Фань даже не попытается бежать, - думал он.
Это верный признак его виновности! Он, наверно, думал, что стоит ему
тряхнуть рукавом, как с неба посыпятся змеи и прочая нечисть!" Чжу Инсян
знал о случаях, когда чиновники предлагали еретикам доказать, что те, мол,
неуязвимы для стрел и арбалетных шариков, - и еретики прямо на глазах
своих приверженцев падали, пронзенные насквозь, и все потому, что искренне
верили в свое колдовство. А Чжу Инсян ни в колдунов, ни в оборотней не
верил.
Отряду по борьбе с разбойниками удалось захватить несколько человек
из усадьбы, и, кроме того, Чжу Инсян арестовал старшего брата Фань Чжуна,
Фань Ши.
У Чжу Инсяна не было, конечно, доказательств того, что Фань Ши колдун
и еретик, потому что тот давно не проживал в поместье отца, а служил при
уездной управе, но за такие преступления родственников карают до девятого
колена, и Чжу Инсяну пришлось довольствоваться этим.
Фань Ши плакал и говорил:
- Все это обвинение подстроено сыщиком Цзи Даном! Наверняка отец
хотел сдаться властям, и Цзи Дан первым поджег усадьбу и велел убивать
тех, кто пытался спастись! Это коварный человек, и он думает только о том,
чтобы получить имущество моего отца и занять место своего начальника Вень
Да!
Минул месяц, как сгорела усадьба старого Фаня, и стало известно, что
в Цзяннань из столицы прибыл инспектор-цзайсин. В то время цзайсин обладал
чрезвычайными полномочиями. Он мог проверять кого угодно и сколько хотел.
Все это делалось для того, чтобы избежать злоупотреблений. Чиновники так
боялись цзайсина, что копили подарки буквально месяцами, чтобы расположить
его.
И вот внезапно инспектор явился в уезд Тайченсянь. Он сразу же
чрезвычайно заинтересовался рассказом о деле старого Фаня, похвалил
честность Чжу Инсяна и воскликнул:
- Быть того не может, чтобы этот Фань Ши не ведал о проделках своей
семьи! Я хотел бы сам осмотреть все, что осталось от усадьбы. Почему бы
нам на взять с собой заключенного?
На следующий день чиновники отправились в путь. Несчастного Фаня
везли в бамбуковой клетке.
Только чиновники выехали за городские ворота, как увидели, что
навстречу им приближается толпа. Впереди всех был монах-даос. Монах громко
кричал, что хочет показать людям кое-какие чудеса. Он ехал, восседая на
кадушечке, а кадушечка крутилась и подпрыгивала под ним.
Чжу Инсян, не веря в подобные штуки, хотел проехать мимо, но новый
инспектор, Хуа Гай, велел своим людям остановиться.
- Эй, поди-ка сюда, - крикнул он монаху, мы хотим полюбоваться на
твое искусство.
Монах поднялся на своей кадушечке в воздух, перелетел через головы
зрителей и шлепнулся на землю прямо перед чиновниками.
- Мое умение ничтожно, - сказал даос, - и не может равняться с вашими
талантами! Однако в надежде на вашу благосклонность попытаюсь развлечь
вас.
С этими словами он взмахнул рукавом и начал вытаскивать из своей
кадушечки живых кур и прочие чудеса.
- Так я и знал, - вскричал рассерженный Чжу Инсян, обмахиваясь из-за
жары веером, - все это не что иное, как
