Сатир помолчал и ответил:
-- Брат, власть тирана омерзительнейшая из возможных,, но она же, как
ни странно, способна превратиться в свою противоположность. Ведь то, что
тиран делает для себя, можно делать и для общего блага. Ты простил долги и
разделил землю, но что толку, ведь при этом ты разрешил покупать и продавать
ее! Не пройдет и пяти лет, и опять государство разделится как бы надвое:
государство бедных и государство богатых, с непрестанной враждой. И притом
земли окажутся не в руках благородных, а в руках наиболее корыстолюбивых и
жадных. Стоит между тем не поделить землю, а сделать ее общею, и город наш
послужит образцом для всей Эллады, а стремление к стяжанию и вызываемые им
пороки -- зависть, ненависть, ожесточение и тяжбы -- исчезнут навсегда.
-- Мальчик, -- с досадой пробормотал Клеарх, поднимаясь и покидая
комнату, -- ты действительно болен.
Клеарх вышел на улицу, люди восторженно закричали, приветствуя его,
ночь превратилась в день, все были с факелами и светильниками, изображавшими
солнце и звезды в человеческих руках; в городе царило самое разнузданное
веселье: тирсы высекали из камней молоко и мед, по городским улицам текли
потоки похлебки, а с карнизов свисал оживший резной виноград. Идти Клеарху
не дали, а подхватили и понесли; девушки разбрасывали цветы и гирлянды, а
толпящиеся люди прикрывали уста правой рукой, приветствуя воротившегося
Диониса, бога виноградной лозы, и отца его, виноградаря и земледельца.
Клеарх и Сатир больше никогда не возвращались к ночному разговору;
Клеарх не тронул брата, однако впоследствии умертвил лиц, донесших о
заговоре, опасаясь ложных слухов.
Заключение
Так-то кончается дело в милетских баснях и эфесских повестях:
всенародным венчанием.
Кончим так и мы нашу басню и вернемся к повествованию правдивому.
Клеарх правил Гераклеей восемь лет. Ни до, ни после город не знал такого
процветания. Город разбогател чрезвычайно, множество чужестранцев селилось в
нем, видя, что тиран посягает не на имущих, а лишь на тех, кто соревнуется с
ним в могуществе.
Ставил он себе в заслуги новые завоевания от Псилиона до Китора и вещи,
которыми пристало хвалиться скорее лавочникам, нежели правителям: обилие
продуктов на рынке и дешевизну. По всему побережью и в царстве скифов
чеканили монету по образцу гераклейской и амфорам придавали гераклейский
вид.
Клеарх изображал на монетах себя, но только в виде Диониса. Часто во
фригийской шапке, древнем головном уборе местных царей. И в самом деле, если
в городе он правил, опираясь на народное собрание, то в завоеванных землях
он считался царем и раздавал землю своим приближенным и наемникам. Ведь
имущество, розданное друзьям, и само себя приумножает, и само себя охраняет,
и обратно может быть забрано в любое время; так же, впрочем, поступали и
Дионисий, и Александр Ферский, и Эвфрон в Сикконе, а позже и Птолемей, и
Селевк.
Войны его были успешны, народ чтил его, как бога, а новая жена подарила
ему двух сыновей: Тимофея и Дионисия.
Накануне похода в Вифинию он стал чрезвычайно подозрителен, имел
множество народу, сказал Сатиру, что боится участи Ясона Ферского.
"Почему именно Ясона, Клеарх? -- воскликнул брат. -- Смерть от кинжала
-- профессиональная болезнь тиранов". Клеарх рассмеялся: "Потому что Митра,
охранитель клятв, карает нарушающих договор".
Сатир счел этот разговор притворством и поводом к новым расправам, но
не прошло и месяца, как трое юношей-изгнанников -- Хион, Леонид и Антифей --
зарезали тирана прямо на ступеньках храма Эвия.
Надежды тираноборцев,
