вот я предлагаю вам обоим: возьмите сто талантов и половину разделите меж
собой, а половину отвезите царю, а иначе я поступлю так, как я сказал.
Клеарх и Митрадат обдумали его слова и согласились, и через две недели
уехали из Вавилона.
x x x
Царь по возвращении друзей подарил Клеарху коня с золотой уздой,
золотую гривну, золотой браслет, акинак и одежду. Эти подарки значат, что
человек внесен в список царских благодетелей. Царем, однако, в это время
овладела необычайная тоска, и он запретил всем окружающим под страхом смерти
говорить с ним о государственных делах до праздника Митры.
Клеарх и Митрадат смеялись с царем на пирах, а царице предоставили
полный отчет о делах в Вавилоне; затем Клеарх написал по всем правилам
риторики речь; там много говорилось о вавилонских каналах, о том, что
строительство их, накладное для казны, могли бы взять на откуп сами
горожане, а еще о том, что хорошо бы соединить государственное устройство
греков и персов и учредитьторода по образцу полисов, то есть дать земли
вокруг города городу, а не знати: пусть ими управляют городские магистраты,
не требуя титулов и не своевольничая, а, напротив, собственным имуществом
ручаясь за поступление налогов.
Еще они много говорили с царицей о том, что неплохо соединить веру
эллинов и магов. Потому что в вере магов хорошо то, что правитель может по
своему усмотрению разрушать храмы и объявлять богов дэвами, а в вере эллинов
хорошо то, что правитель может сам себя провозгласить богом. Но тут царица
не согласилась:
-- Персы этого не потерпят; да и царь, ты сам видел, больше привык
перед богом каяться.
А царского зятя Оронта меж тем одолела бессонница.
И вот за два дня до праздника Митры он ворочался ночью с боку на бок, а
потом позвал к себе своего дибиру, арамея Масхея и сказал:
-- Что бы я ни делал для их падения, все способствует их возвышению! И
теперь Митрадат шепчет царю в правое ухо, а Клеарх в левое, и я не сплю
ночами и ворочаюсь. Нельзя ли помочь моей бессоннице?
-- Ах, господин, -- плача, сказал арамей Масхей -- не поймешь, человек
или репа, -- что бессонница! Ведь теперь дом Эгиби на стороне царицы, и
наместник Вавилонии -- тоже, и его свояк, наместник Гедросии; и царь не даст
денег афинянам, и все из-за описки писца!
Оронт был несколько туговат на ухо и сказал:
-- Увы, ты прав! Поистине Ахура-Мазда сотворил землю наилучшую, Нисайю,
а Ариман в отместку состряпал бессонницу.
Тогда арамей Масхей бросился ему в ноги и сказал:
-- О господин! Нынче нет причины щадить Эгиби, допусти меня к царю -- и
я скажу слова, которые вознесут тебя выше звезд, а эти двое станут падалью.
И изложил свой план.
На следующий день Оронт, пользуясь привилегией, явился в покои царя и
сказал:
-- Великий царь! Ты послал этих двоих в Вавилон, и они уподобились
жадной обезьяне, которая, сунув руку в кувшин с орехами, не разожмет кулак,
пока ее не схватят охотники. Вот увидишь: они станут говорить о заиленных
каналах и засоленных полях и выставлять причиной нищеты не хищничество
аккадских ростовщиков, а недомыслие персидских властей да еще посоветуют все
ростовщикам и отдать!
Царь удивился и спросил:
-- Не от тебя ли я слышал о засоленных полях и о том, что наместнику
Вавилонии нужны люди и средства для каналов?
Оронт ответил:
-- От меня! И я уже думал об этом и не спал ночей и наконец понял, как
спасти народ от нищеты, утроить твой доход с Вавилонии и Заречья и
избавиться от взяточников и ростовщиков. Позволь изложить его моему писцу,
арамею Масхею.
Тут Масхея
