Клеарх вчера угощал Оронта. Остался ли тот
доволен?
М е г а б и з. Чрезвычайно, и домом, и садом, и надписью над входом,
предостерегающей посланцев Аримана от проникновения в дом. Так и сказал:
"Все в доме прекрасно, непонятно лишь, как, несмотря на надпись, входит в
него хозяин? Ведь ему, чтоб походить на скорпиона, только что хвоста сзади
не хватает". На что Клеарх возразил: "Клянусь Ахура-Маздой, это не
удивительно, что у меня нет хвоста сзади, а вот у тебя, говорят, нет хвоста
и спереди!"
А р т х а к ш а т р а. И это все, о чем они говорили?
М е г а б и з. Да, только на пиру хозяин ошибся и из чаши, которой
ополаскивают рот, ополоснул руки. Оронт, возлежавший рядом, посоветовал:
"Ополосни рот". А грек возразил: "Зачем? Разве я упомянул твое имя?"
Итак, Мегабиз докладывал о важнейших делах царства, а писец писал себе
указ. И случилось так, что писец, заслушавшись рассказа о важнейших делах,
по ошибке вместо "Оронт" написал "Клеарх". Царь стал читать и удивился.
-- Надо переправить приказ, -- в ужасе воскликнул Мегабиз. -- Ты не
можешь послать царским оком в Вавилон выскочку грека!
А р т х а к ш а т р а. Как ты смеешь мне перечить? Впрочем, ты прав: я
пошлю вместе с ним Митрадата.
Тут с Мегабизом что-то случилось. Царь думал, он упал на колени, а тот,
оказывается, потерял сознание.
Когда он очнулся, царь обнял его и сказал:
-- Забудем это! Безумие -- принимать ошибку дибиру за знак судьбы.
Мегабиз уговорил его не наказывать писца и ушел совершенно успокоенный.
А царь, ужасаясь, думал: "Что же творится в Вавилонии?! Я непременно пошлю
туда Клеарха и Митрадата, но тайно, под видом купцов, а все пусть думают,
что они отправились во Фригию".
x x x
По-персидски дорога называется "paoi", это слово родственно греческому
"понтос". Но так как у персов дороги пролегают не по морю, а по материку, то
возят по ним не столько товары, сколько подати.
У морских дорог есть такая особенность: хороших людей они пропускают, а
плохих топят. То же и с царскими дорогами: царские люди проходят
беспрепятственно, а купцы платят подати. И Клеарх, и Митрадат ехали из
Пасаргад в Вавилон под видом купцов снежными перевалами и зелеными долинами,
и горы вокруг них, подобные буре, застывшей в вечности, то вздымались к
небесам, то опускались к преисподней.
На середине пути они подъехали к двум горам, которые в древности
дрались между собой, как бараны, подобно Симплегадам, однако не на суше, а
на море. Симплегады остановились, когда мимо них стали плавать торговцы и
горшечники, а горы, дерущиеся, как бараны, остановились по слову царя Дария,
высекшего на них заклинания и учредившего налоги.
И вот, когда караван вошел в ущелье, навстречу каравану выехал человек
с лицом, как полная луна, с железным телом и с золотым мечом. Он сидел на
белом коне, украшенном золотыми бляхами и бубенцами; на голове коня был
султан из лебединых перьев и такой же -- на хвосте. А меч его был вот какой:
звезды, солнце и луна гляделись в него, и весь мир видел в нем свое
отражение.
-- Эй! -- закричал всадник. -- Меня зовут Феридан, нет на свете никого,
кто бы обогнал моего коня с лебедиными крыльями, скачущего выше гор, и нет
на свете ничего, что бы победило мой меч, устрашающий зло и добывающий
добро! И я поставлен царем стеречь ворота Персиды, чтобы добрый человек не
претерпел обиды, а злой не прошел безнаказанно; чтобы царскому посланцу не
было препон и чтобы торговец не прошел беспошлинно. А вы кто такие?
Митрадат отвечал с поклоном:
-- Мы торговцы и заплатим требуемое.
Люди Феридана
