завоевать земли для себя,
так что и победа их опасна, и поражение не выгодно. И тогда правильная мера
-- в том, чтоб послать двух командиров, надзирающих друг за другом, ибо, с
одной стороны, силы их тратятся на завоевания, а не на бунты, а с другой --
от этих завоеваний нет вреда. И не так ли полагал сам Дарий, посылая
Мегабата и Аристагора вместе на Наксос, и Ксеркс, посылая Мардония и
Артабаза в Элладу?
Так-то говоря, Клеарх и Митрадат взяли царя под руки и вывели из
комнаты без окон и с золотым ложем и повели по саду, прекрасному, как
драгоценный ковер.
У царя был евнух по имени Расак, человек справедливый и честный; это
ему царь отдал Тирибаза для казни. Услышав о том, куда отправился царь,
Расак испугался и побежал вслед, с ним-то и столкнулись в саду царь и юноши.
Артхакшатра обернулся к Клеарху и сказал:
-- Да, теперь я вижу, я и в самом деле поступил правильно, послав
Оронта; но вот что было вдвойне преступлением -- казнь Тирибаза! Тут
Артхакшатра повернулся к евнуху и сказал:
-- Как мог ты исполнить этот безумный приказ?! Или ты думаешь, что
жизнь человека так же легко вернуть, как отнять?
Евнух упал на колени и сказал:
-- О царь! Как я мог ослушаться твоего приказа!
-- Мало ли что можно приказать в минуту раздражения? Что ты должен:
заботиться о моей чести или убивать вернейших моих слуг?!
Тут Расак повалился на землю и заплакал. Дело в том, что, понимая, что
Тирибаз ни в чем не виноват, и предвидя раскаяние царя, он укрыл Тирибаза в
одном из своих поместий у горы Эльвенд, а присланным показал какого-то
другого мертвеца, которого уже исклевали вороны. Итак, Расак повалился на
пол и, плача, повторил:
-- Великий царь! Я не мог ослушаться тебя.
-- Вижу я, -- возразил царь, -- что и ты, и Оронт, и Мегабиз -- все вы
задумали извести моих лучших слуг, а затем и меня!
-- О царь, -- возразил Расак, -- не ты ли сам видел сон, угрожающий
бедой царству, и не ты ли одобрил старое поверие?
А у персов есть поверие, что беду от царя можно отвести, пожертвовав
его слугами.
-- Я доверил тебе Тирибаза, -- возразил царь, -- полагая, что ты не
способен на несправедливость! Знаешь ли ты, что кадусии, узнав о смерти
Тирибаза, отложились от меня? Кого я пошлю против них? Можешь ли ты мне
назвать хоть малейшие доказательства тирибазовой вины?
-- О царь! -- возразил Расак. -- Три дурные вещи заслуживают кары:
дурные дела, дурные слова и дурные помыслы. И если не карать за зловредные
помыслы, которые он осуществил бы, если бы был в состоянии, то сколь часто
придется не казнить подозреваемых, а миловать мятежников!
А р т х а к ш а т р а. Кто еще, кроме тебя, предатель и негодяй, посмел
бы казнить человека по одному подозрению!
-- Наказание, -- возразил евнух, -- у всех народов вменяется в вину
потерпевшему, если он первый нанес более тяжкие обиды или же если он проявил
неблагоразумие и не берегся ударов судьбы!
А р т х а к ш а т р а. Клянусь Ахура-Маздой! Я приставлен к этому
царству, чтобы люди не убивали друг друга, а убийцы несли наказание, и я
поступлю с тобой так же, как ты поступил с Тирибазом!
Тут евнух увидел, что царь действительно расстроен смертью армянина и
не накажет его за ослушание, и сказал:
-- Прости меня, царь, что я так долго испытывал твое милосердие:
Тирибаз жив.
x x x
Так, как я уже сказал, и выходит, что при персидском дворе людям
независимым уцелеть легче, чем членам гетерий, ведь будь Тирибаз противником
Парисатиды, Клеарх и Митрадат не твердили бы царю день и ночь о его
