о милости для другого?
Клеарха привязали к крюку в стене. Митрадат помолчал и ответил:
-- Ахура-Мазда велел говорить правильные слова и делать правильные
дела. Мог ли я, зная твою справедливость, умолчать об этом человеке?
Тут Ариобарзан велел привести того стражника, который чинил 6ашмаки.
Тот, увидев кипящее масло, испугался и сознался, что никаких разбойников не
знает.
-- Негодяй! -- закричал сатрап. -- Ахура-Мазда запрещает лгать, а ты
своей ложью невинных людей обрек на смерть! Еще немного, и грех был бы на
моей душе!
Тут он повернулся к Клеарху и спросил:
-- Ты, Онесикрит, умеешь ли читать и писать?
Клеарха отвязали от крюка, и он сказал:
-- Умею.
-- Ну так я беру тебя к своим писцам и даю одежду и еду, потому что
человек, у которого нет занятия, все равно принужден будет воровать.
Неделю Клеарх провел среди писцов. А через неделю начальник, Филолай,
велел ему ходить самостоятельно и иметь дело с греческими купцами, и Клеарх
понял, что рано или поздно кто-то из купцов его узнает.
На восьмой день он купил в городе сладостей, фисташек и пальмового
вина, вынул из сандалии сонный порошок, который употребляли в шайке, смешал
его с вином и сладостями, взял с собой подпилок и веревку и пошел к темнице.
-- Куда идешь? -- спросил стражник у ворот.
-- Молодой господин спас мне жизнь, -- сказал Клеарх, -- вот хочу
проведать и принести угощение.
Стражник поглядел, забрал кувшин вина и сказал:
-- С молодого господина хватит и остального.
То же повторилось и у дверей каменной клетки.
Юноши выждали, пока стражники заснут, распилили цепь, переоделись в
платье охранников и бежали. В предместье финикийский меняла дал им лошадей,
оружия и денег.
-- -- Не выдаст ли он нас? -- забеспокоился Клеарх.
-- Нет, -- ответил Митрадат, -- я слишком задолжал ему. Если я пропаду,
его деньги тоже пропадут, а если я доберусь до Суз и добьюсь от царя места
моего отца, то я его не забуду... А вот морем я не могу плыть. Слишком много
подарков стребовал я со здешних купцов.
Они скакали как бешеные, и Митрадат позволил себе выспаться лишь тогда,
когда они оказались в Лидии.
-- А в Лидии ты отца уже не боишься? -- спросил Клеарх.
-- Кшатрапаваны Лидии и Фригии -- всегда враги, -- ответил Митрадат, --
и вот, к примеру, десять лет назад дядя мой, Фарнабаз, и Тиссаферн воевали
друг с другом. Кстати, эта война касалась и вас, потому что Фарнабазу
сначала помогала Спарта, а Тиссаферну -- Афины, а потом наоборот.
-- Да, -- ответил Клеарх, -- это была страшная война, только в Греции о
ней говорили по-другому. Говорили, что Афины и Спарта сражаются за
первенство в Элладе, а Фарнабаз, мол, сначала помогал спартанцам, а потом
афинянам.
Оба посмеялись, и потом Митрадат сказал:
-- Не станешь же ты отрицать, что афиняне были разбиты при Эгоспотамах
потому, что от них сбежали все гребцы; а гребцы сбежали потому, что персы
платили спартанским гребцам по четыре обола в день, а афиняне своим -- по
три, и то только в обещаниях; и что афиняне после этого никогда бы не
оправились, если бы дядя не отстроил на свои деньги их стены и не снарядил
афинянину Конону новый флот, который разбил спартанцев при Книде, и что со
времен Кимонова мира войну в Греции выигрывает тот, кому помогают персы?
Некоторое время они ехали молча, а потом Клеарх сказал:
-- Однако это безумие! Кто может быть слабее царя, у которого один
сатрап воюет с другим сатрапом?
-- Напротив, -- засмеялся Митрадат, -- в этом сила царя. Кшатрапаваны
воюют и шпионят друг за другом, и где же источник власти
