и стал листать первое дело.
Водный инспектор Анхеля семь лет собирал с жителей Нижнего Города якобы
на водопровод. Собрал на десяток водопроводов, не построил ни одного.
Арфарра перелистал показания и поднял глаза на бывшего помощника экзарха.
-- А в чем, по-вашему, истинная причина злоупотреблений?
Бариша потупил глаза, внимательно разглядывая ворот персикового кафтана:
двойному льву на верхней застежке не хватило золотого яблочка, и лев был
явно озадачен этим обстоятельством -- и словами аравана о чужеземцах.
-- Он ведь эти деньги в столицу пересылал, -- несмело начал Бариша.
Араван кивнул.
-- А платили они, конечно, не за фиктивный водопровод, а за то, чтоб
нарушать запрет на хождение частных судов по каналу. Отмените нелепый запрет
-- исчезнет почва для злоупотреблений...
-- Что-о? -- сказал Арфарра.
Бариша замер.
-- А правда, -- сказал он с отчаянием, -- что Сын Ира во сне показывает
будущее и творит с человеком чудеса?
Араван помолчал.
-- Чудо, -- сказал он наконец, -- это когда можно подать доклад. Со
свидетельствами. О том, что солнце остановилось, или лепешки на персике
выросли... Это -- чудо, а все остальное -- вздор. Внушение. Галлюцинации.
Свое будущее я и без шаманов знаю.
Бариша был человек несуеверный, но вдруг увидел: лев на застежке
араванова кафтана ожил и тянется к его голове.
-- Так в чем, вы говорите, причина злоупотреблений?
-- Да, -- сказал Бариша, -- епарх, конечно, брал взятки. Но ведь если бы
он действительно выстроил водопровод, то он бы еще больше нарушил закон.
Стало быть, причина взяточничества -- в самом существовании Нижнего Города.
-- Можете идти, -- сказал араван. -- Эту причину и изложите в докладе.
Потом вдруг выскочил из кресла, схватил Баришу за ворот у порога и
тихо-тихо сказал:
-- И если мне еще раз доложат, что вы дома носите траур по государю
Харсоме...
А потом ночью Арфарра увидел в телескоп зеленую звезду, вскарабкавшуюся
на горизонт.
Это было уже слишком. Звезды, восходящие на небеса, стоили
разговаривающих идолов и пророчествующих шаманов.
Он взял гербовый лист и подписал указ об аресте Сына Ира. Мало того, что
монах был превосходным гипнотизером, -- а иного рационального объяснения
быть не могло, -- он еще заставлял чиновника грезить наяву. И даже больше:
он был заранее кем-то предупрежден о планах Арфарры. Арфарра был взбешен:
простоватый монах и его хозяева умудрились сыграть с араваном провинции ту
же шутку, какую сам араван сыграл с суеверными варварами, с королем Варай
Аломом!
Ночью он допрашивал арестованных.
Арфарра не собирался быть дураком, который -- двух сажает, третьим
садится сам. В Варнарайне были слишком много людей, арестовывать которых --
все равно, что разжигать костер мокрой соломой: и костер не загорится, и дым
глаза выест.
Он понимал, и они понимали: те, кого араван отправит ко двору, будут
повешены, те, кого он осудит на исправительные поселения, не будут
помилованы.
Имена преступников были согласованы со столицей, глаза их были тоскливы и
безнадежны. Они тщетно пытались оправдать свои действия здравым смыслом и
тщетно пытались найти закон, нарушенный араваном.
К утру араван пришел в себя. Он порвал приказ об аресте Сына Ира в клочки
и клочки сжег, чтобы никто не видел. В истории империи не было случая, чтобы
желтый монах был арестован. Защитнику устоев -- нельзя покушаться на устои.
К тому же этим бессмысленным и суеверным арестом воспользуются его
противники.
x x x
Почти через год указ государя о даровании почетного звания и упорство
некоторых
