экзарху, экзарха -- храму, а храм -- государству. И самое омерзительное --
вы еще при этом остались бескорыстны...
Арфарра покинул террасу, и народные истцы вышли вместе с ним.
Столичный инспектор по-прежнему сидел в кресле. Настоятель уронил голову
на стол и плакал навзрыд.
Вдалеке радостно закричал народ.
Молодой монашек подошел к столичному инспектору.
-- Убирайтесь, -- коротко сказал он.
Инспектор не обиделся.
-- А что я мог сказать? В столичном храме на каждой половице по
стражнику... Это вам не надо было за властью лезть. Кто не играет -- тот не
проигрывает.
-- Да, -- сказал отец Лой, -- не захотели поделиться пирогом с араваном
Баршаргом -- вот и остались голодные.
-- Мы еще раньше проиграли, -- сказал отец Кедмераг. -- Если бы мы не
сторожили открытия, как мышь -- золото, никто нас и не называл бы колдунами.
-- Да, -- сказал настоятель. -- господин Арфарра -- как стая саранчи,
после него ничего не останется. Он повесил аравана Баршарга и расправился с
посадом Небесных Кузнецов. Рехетту он арестует завтра за подстекательство к
мятежу, а между тем наверняка мятеж был возбужден им самим, чтобы мы отдали
храмовые мастерские солдатам. Хотел бы я знать, что останется от господина
Даттама. Если он, конечно, еще жив.
x x x
Воротившись в управу, араван Арфарра просидел с новыми знакомыми всю
ночь. Шорник, и монашек-шой, и другие, рассказывали справедливому чиновнику
об утренней беседе с наместником, и вообще обо всем, что полагается
рассказывать справедливым чиновникам.
Араван подмахнул им пропуск на хождение по городу в запретные часы, и они
ушли. Араван отпер сейф, достал заготовленные списки для ареста, добавил
несколько строк, но имена новых знакомых не вычеркнул, а только пометил
особым значком. Потом он вызвал бывшего секретаря экзарха и стал с ним
советоваться.
Под утро аравану Арфарре принесли записку наместника. Записка была
предназначена столичному инспектору и писана вчера к вечеру. В записке было
сказано: "Вы посоветовали мне сдержать обещание и умереть для блага народа.
Я думаю, вы были правы. Я слишком стар для еще одного восстания. Пусть
смерть моя послужит народу тем, что в случившемся возмущении обвинят одного
меня..."
-- Да, -- сказал секретарь Бариша, -- а что ему оставалось делать? Народ
обратился к пророку Рехетте с прошением: "Разрешите восстать", а наместник
Рехетта, по многолетней привычке, ответил: "Обождите в прихожей".
Арфарра, страшно побледнел и уронил голову на руки.
Он отдал бы полжизни, чтобы воскресить наместника. Теперь, до назначения
нового наместника или исполняющего его обязанности, ни один приказ другого
главы провинции не имел силы: два, три дня бездействия. За это время все
всполошившееся жулье попрячет свое добро.
-- Теперь вы унаследовали все, -- ласково и искательно сказал секретарь
Бариша, -- войско -- от аравана Баршарга, мнение народное -- от наместника
Рехетты, и даже -- колдовство храма. Вы теперь -- полный хозяин провинции,
господин Арфарра.
Арфарра поднял голову и сказал медленно и раздельно:
-- По наследству в империи переходят: дом и сад. В деревне. Чтобы я от
вас слов "чиновник" и "наследство" -- вместе -- не слышал. Или -- только в
обвинительных актах.
x x x
Аххар, новый начальник Баррасского склада, пребывал в скверном настроении
духа. Неделю назад начальником склада был некто Шин, человек Баршарга. Когда
Баршарга казнили, Шин тотчас же зарезался.
Скверное настроение Аххара объяснялось содержимым склада: то были ящики с
оборудованием для горных и кожевенных работ. Аххар прибыл на склад с самыми
радужными
