и
представительном образе правления. И поддерживать, -- подчеркнул Бредшо, --
ровно настолько, насколько Варнарайн и в самом деле будет уважать
неприкосновенность собственности и права человека. Я не себя имею в виду, --
насмешливо сказал Бредшо. -- Я Хайшу Малого Кувшина, например, имею в виду,
который, конечно, контрабандист и даже сволочь большая, однако не шпион. И
вообще -- варить людей -- знаете ли, не всякое принуждение есть закон.
Баршарг усмехнулся. Чужеземец все-таки не выучился говорить по-вейски.
Законодательство -- не может быть международным. Государство не может быть
национальным. Варнарайн не может быть -- государством. Есть право
государства, нет прав человека: есть лишь долг подданных и обязанности
чиновников. Что касается свободы... Слово "свобода" вообще-то имеет два
различных значения. В отрицательном своем значении оно употребляется любым
бунтовщиком, как лозунг против любой власти, которую тот намеревается
свергнуть. Положительное значение этого слова состоит в том, что свободный
человек -- не раб, не вольноотпущенник, не серв, не наемный работник, и он
не зависит никоим образом от частного лица, а зависит непосредственно от
государства.
Человек, несомненно, говорил то, что, как он считал, будет приятно
услышать Баршаргу. И по этому, и по тому, с какой легкостью он выдавал
секреты своей страны, и по тому, как радел о свободе его друг в королевстве,
и по жуткому предложению о совете пятисот Малых Кувшинов...
-- О да, -- громко сказал Баршарг. -- Такая мощь, как ваша, это,
несомненно, под силу лишь свободному государству.
Араван подошел к окну. Светало. Костер во дворе потух, котел унесли.
Монашек поливал маслом пяточки ворот, закрытых на ночь от духов и
злоумышленников. Солнце всходило: огромное, дивное. Мир и город внизу лежали
у ног, плоские крыши складывались в рисунок и имя Великого Света. Скоро
исчезнут ложные имена. Баршарг повернулся к чужеземцу.
-- Насколько я понял, в вашем корабле почти нет книг, но есть устройства,
до определенной степени способные к рассуждению и обладающие запасом знаний
на вашем языке. Можете отоспаться, а потом приметесь за словарь вашего
языка. -- Баршарг неожиданно усмехнулся. -- Как на вашем языке сейчас
называется Варнарайн?
Бредшо подумал:
-- Res publica. Или лучше -- Commonwealth.
x x x
Кончились кирпичные амбары и склады, кончилась дорога от храма, замерцали
под луной рисовые чеки, тополя вытянулись во фрунт вдоль государственного
тракта. Соответствуя имени, солнечный путь был пустынен по ночам вообще, а
перед похоронами экзарха в особенности.
Даже упыри и щекотунчики смылись с него в канун революции: через каждый
иршахчанов шаг стояли, сцепив ручки, яйцевидные каменные Шаги, в прошлом --
межевые камни, с красным глазом, порядковым номером и полезным предписанием.
Через десять шагов -- постоялый двор. Шаги и охранники при дворе следили за
трактом: плохо следили, никто не останавливал Ванвейлена.
Он намеревался уйти подальше от храмовых земель, а на рассвете, после
разрешенного часа, явиться на постоялый двор, предъявить кожаный жетон и
сотню розовеньких, получить лошадь и уже к полудню быть в мерениковом
посаде.
Утром, когда в густом тумане потерялись даже верхушки тополей, Ванвейлен
осторожно хрупнул передатчиком, поставив его сперва на "прием". Стависски
один и спит, -- но осторожность никогда не мешает.
Передатчик пискнул в такт лягушке из соседнего канала и отозвался
почему-то голосом Бредшо. "Рано или поздно -- нас найдут" -- настаивал
Бредшо.
Ванвейлен сошел с
