обрушилось в мире.
-- Как -- шестой? -- выговорил он. -- Их было шесть....
Или -- не было? Миус тщетно пытался вспомнить, сколько чужеземцев было в
зале, когда он прибежал к ним со своей вракой... Точно! Не было! И кого --
Ванвейлена! А между тем в комнатах Ванвейлена тоже не было...
-- Вспомнил, -- сказал Миус, -- один к девке пошел, он к отдельной девке
ходит, за воротами усадьбы...
Грузчик бросился к ближайшему чужеземцу, чтобы спросить, где пропавший
товарищ, приподнял его за голову:
-- Ах, негодяй, дрыхнет, как лягушка зимой!
Грузчик хрипло выругался. Миус трясся от страха.
-- Умоляю вас, -- ведь если сюда придут...
Грузчик махнул рукой.
Чужеземцев сунули в мешки, кинули в лодку под тюки с тканью и поскорей
отпихнулись от пристани багром. На корме рыжий грузчик совещался с
надзирателем Миусом и десятком товарищей. На душе у него было погано.
Араван Баршарг велел не просто арестовать варваров, но сделать так, чтобы
господин Даттам не смог проведать, куда они делись, и следовательно, не имел
бы причин ссориться с араваном Баршаргом.
Операция была задумана блестяще: чужеземцы поймались на побсзвитеоьности.
Рыжий грузчик полагаузчик полагал, что надзиратель слупил с них за это сотню
желтеньких. А уж какой там храмовой хреновиной Миус обкурил чужеземцев -- об
этом было лучше не думать.
А вот один пропал. А между тем араван велел схватить всех шестерых до
завтрашнего утра, до совета пяти. За это сулил: чин референдария -- рыжему
Шаллоку, двести ишевиков премии -- остальным стражникам. И надо же было
послушаться глупого начальственного распоряжения: обезразумить пленников, не
расспросив их.
-- Вот что, -- сказал рыжий Шаллок надзирателю: -- он не мог далеко уйти,
-- мы его сейчас разыщем. А ты, -- обратился он к одному из товарищей, --
как приедешь в город, подбери кого-нибудь поприглядней, оприходуй как
чужеземца да смотри, чтобы в сознание до завтра не приходил. А завтра мы его
заменим настоящим.
Так, поздно ночью араван Баршарг получил донесение об аресте шестерых
чужеземцев и мешочек со снятыми с них талисманами. Мешочек сопровождало
письмо надзирателя с именами и характеристиками. "Клайд Ванвейлен у них за
главного чиновника, Сайлас Бредшо -- за проверяющего. Остальные -- вроде
податных общинников. Бредшо участливей и легковерней Ванвейлена".
Имелась и приписка, не относящаяся к делу: "Если бы господин араван счел
возможным смягчить участь моего невинного брата..."
Глава ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой выясняется, что слово "свобода" имеет
два совершенно различных значения; в отрицательном своем
значении употребляется любым бунтовщиком против любой свергаемой
власти; положительное же значение слова состоит в том, что
свободный человек -- не раб, не вольноотпущенник, не серв, не
наемный работник, и не зависит никоим образом от частного лица,
а зависит непосредственно от государства.
Вечером Бредшо привезли в столицу, и, пока его тащили на шесте, он успел
договориться с Драной Губой, чтоб тот сыскал Даттама, и назвал имя: Сайлас
Бредшо.
Его втолкнули в камеру. Камера была оборудована охапкой гнилой соломы и
крюком на стене. На крюке висел человек, и еще три человека сидели в
колодках, привинченных к полу. Для Бредшо встроенной колодки не нашлось, ему
забили железкой руки и кинули так.
Бредшо спал, когда среди ночи его разбудил дикий вопль и отблески костра
где-то во дворе.
-- Что это? -- ужаснулся он.
-- А! Небесного шпиона варят, -- равнодушно сказал тот, кто висел на
крюке (его подвесили за буйство: нахамил стражнику). -- Чтоб завтра похорон
не портить.
Бредшо вовремя сообразил, что небесный
