-- Ну, что стоишь, -- сказал Хайша-рогатик, -- лучше пособи соль
выкопать.
Четверо мужчин раскопали укрывище, выбрали из него мешки с солью,
схороненные еще до того, как в Козьем-Гребне разбили военный лагерь, а жена
Клисы разложила костер и сварила кашу.
Уставшие работники обсели котелок.
-- А что? -- спросил синий кафтан, когда между людьми установилось
взаимопонимание вместе работавших и евших: -- выгодно ли соляное дело?
-- А, -- цыкнула жена Клисы, -- кормимся, как кабан мухами: брюхо не
наполнить, так хоть челюстями помахать.
Клиса грустно и согласно вздохнул. Дело было дрянь. Дело было такое, что
и чихнуть головой в мешок недолго, -- а что оставалось еще?
-- Какая ж прибыль? -- обиженно сказал Лух Коротконосый. -- Мы ведь не
какое-нибудь ворье или торговцы. Торгуем себе в убыток...
Человек недоверчиво кивнул. Лух обиделся.
-- Рассуди сам, -- сказал он. -- Справедливая цена соли -- тридцать
рисовых ишевиков, а мы продаем по десять. Вот и выходит: меняем вареное на
сырое.
Человек засмеялся.
-- А государство как -- успешно торгует? -- спросил он.
Хайша встрял в разговор.
-- А государство не торгует, а о подданных заботится, -- сказал он. --
Государево сердце ведь не выносит, чтоб человек из-за скаредности своей без
соли оставался. Стало быть, каждому положено треть шая в год. Стало быть,
каждый должен сдать десять шурров риса или десять рисовых бумажек. Опять же
-- тридцать ишевиков -- это цена соли "для стола". А если бы рыбу солить, --
то справедливая цена повыше будет.
-- Да чего вы человека пугаете, -- сказала жена Клисы. -- Он, может, к
нам пристать хочет. Рассудите: в Варнарайне соли нет, границу закрыли, а
мы-то остались. Так что мы теперь будем нарушать справедливую цену в другую
сторону.
-- А я не буду, -- спокойно сказал Хайша и растянулся на траве. -- Зачем
мне соль? У меня теперь -- земля.
И Хайша стал в который раз рассказывать, что случилось две недели назад в
его приграничной деревушке на берегу Лоха.
Клиса довольно крякнул, будто в первый раз слышал эту историю, и от
избытка чувств прижался к синему кафтану. Знахарь слушал рассказ
завороженно. Рука Клисы скользнула за камлотовый воротник к шнурку с
путеводным камешком. "Ну, мил человек, не оборачивайся, -- мысленно
взмолился он, -- а то ты так хорошо улыбаешься!" Человек не обернулся.
Хайша вытащил из-за пазухи мешочек и сказал:
-- Арбузы буду сажать. Большие, полосатые. У меня из рода в род арбузы
сажали. А потом вышел указ, что рис -- основное, а арбуз -- второстепенное.
Вот -- семена от отца сохранились. Может, прорастут?
Все промолчали. Потрескивал костер, плескалась в озере вода. Синий кафтан
глядел на Хайшу зачарованно.
-- А говорят, -- осторожно сказал Клиса, -- господин Баршарг -- истинный
потомок Небесных Государей.
-- Так, -- уверенно поддакнула жена. -- Помните, как упал небесный
кувшин? Я так сразу и сказала: взрастет справедливость, и нам достанется.
Синий кафтан встрепенулся:
-- Какой кувшин?
-- Не кувшин, а корчага Суюнь, -- недовольно ответил Клиса, -- длинная,
как кипарис, серебряная, совсем как в лосском храме, только без ручек.
Незнакомец хмыкнул недоверчиво.
-- И куда ж она подевалась... вместе со справедливостью?
-- А мы ее прикопали, -- ответил Клиса. -- Вот на том самом месте и
прикопали. -- И Клиса махнул рукой вниз. -Ты думаешь, это там берег по весне
подмыло? А то хлопот от властей не оберешься. Взыщут сначала ручки от
корчаги, а потом -- остальные недоимки.
Колдун-незнакомец сунулся в горшок с кашей, но тот был пуст.
-- И неужто,
