шевельнулся Даттам.
-- Не хотите ли, господин Арфарра, доиграть за меня партию?
Даттам поклонился и ушел к себе, то есть к своим счетным книгам, в
которые, верно, заносил каждый подарок и каждого смертельного врага, и в
которых, верно, против имени Арфарры теперь стояло "Оплачено". Бывший
королевский советник Арфарра сел за столик, поглядел на фигуры, улыбнулся и
сказал:
-- Пожалуй, лучше начать заново.
-- Пожалуй, -- ответил Ванвейлен и сел напротив.
x x x
Небесное солнце переползло отмеченную янтарную черту на часах и
рассыпалось в камнях и розетках Залы Ста Полей. Солнца земного, сиречь
императора, все еще не было, -- утренняя императорская аудиенция
задерживалась, и араван Баршарг стоял неподвижно, глядя на деревце у
государева трона.
У деревца был хрустальный ствол и золотые листья, и как Баршарг не
старался быть равнодушным, он не мог отвести от дерева глаза. Редко-редко
какой из провинциальных чиновников лицезреет волшебное дерево, изготовленное
для государя Иршахчана искусными мастерами столицы, а дворцовые бездельники
видят его каждый день. Баршарг ничего не мог с собой поделать -- он опять
ощущал себя провинциальным чиновником. Провинциальным чиновником, чьи бойцы,
однако, могут изрубить хрустальное дерево в мелкие блестки, и раздарить эти
блестки шлюхам в столичных харчевнях.
Рядом с Баршаргом стоял его сын. Остальные чиновники -- как отхлынули, до
ближайшего двадцать шагов. Баршарг улыбнулся. Он привык стоять в
заколдованном круге и приказывать всякой небесной сволочи за огненной
чертой.
Неподалеку пожилой смотритель конюшен Ахемен сосредоточенно изучал
квадратные глазки пола. Янтарное поле, гранатовое поле, яшмовое поле. Сто
полей -- и все государевы, только кто государь? Сто полей -- и в каждом
пестрые придворные вниз головами, и солнце, ушедшее еще ниже, искажает их
лица. Отражение, как всегда -- вернее действительности. Люди говорят шепотом
-- скверный признак, люди говорят ничего не значащее -- примета смутного
дня...
Смотритель конюшен посторонился, пропуская мимо себя молоденького,
изящного как бабочка, хранителя свеч. Хранитель пересек пустое пространство
перед араваном Баршаргом. Дворцовый чиновник заговорил с провинциалом:
-- Разрешите поздравить господина Харсому! Земли Иниссы -- сердце
империи. Им не нужно войск, как окраинному Варнарайну, и они вдвое
плодородней.
Смотритель Ахемен фыркнул про себя. Неужели этот глупец не понял сути
назначения? Варнарайн -- вотчина экзарха, а в Иниссе чиновники преданы
государыне, и экзарх Харсома будет на положении почетного пленника. Потом
смотритель сообразил, что свечной чиновник ехидничает и неодобрительно
воззрился на юношу. Рыжеватые волосы хранителя свеч, волосы бывшего потомка
аломов-победителей, были перекрашены белым и осыпаны серебряной пылью, но
держать себя при дворе со скромностью вейца он так и не научился.
-- А правда ли, -- оскалился свечной чиновник, -- что прошлый
императорский указ назначил господина Харсому одновременно и экзархом
провинции, и наследником, а нынешний -- только экзархом?
В этот миг раздвинулись занавеси императорского трона, и стражники,
подобные восковым куклам, стукнули хохлатыми алебардами.
Хрустальное деревце закружилось, и на ветвях его запрыгали и защелкали
яшмовые соловьи... Нет, несправедливо подали государю Меенуну доклад, что
механизмы годятся только для войны или для корысти частных лиц. А
хрустальное дерево? А чудеса для народных ликований? А хитроумные игрушки? А
золотая черепаха
